"Да, конечно". Она смеется, как будто он самый смешной человек на свете. Это была даже не чертова шутка. Я поморщилась и направилась к рядам почтовых ящиков, чтобы не признавать, как странно скручивается мой желудок при виде флиртующего Роана.
" Вы знаете, кому принадлежит этот ящик? Возможно, вам стоит позвонить им". Я смотрю на него и вижу, как он похлопывает по предупреждающей этикетке. "Время поджимает и все такое".
"Да, отличная идея". Она берет трубку телефона в магазине, и я отворачиваюсь, слушая, как клацает ее клавиатура.
Я нахожу номер коробки, указанный в качестве отправителя языка, как раз в тот момент, когда Роан окликает: "Ну что, готова, детка?"
Я оборачиваюсь, одновременно раздраженная тем, что он хочет уйти, как только я его нашла, и озадаченная тем, что это Бейб. Я бросаю на него взгляд, и он отвечает мне наглой ухмылкой, высунув язык из щеки. Я знаю, что не могу получить никакой реальной информации, просто взглянув на коробку, поэтому быстро делаю снимок и направляюсь в его сторону.
Я следую за ним к машине, припаркованной на другой стороне дороги, откуда хорошо виден магазин, и пересаживаюсь на пассажирское сиденье. Несмотря на то что мы никуда не едем, его рука инстинктивно обвивается вокруг рычага переключения передач. Благодаря венам и изгибу костяшек его пальцев татуировка в виде роз и шиповника кажется почти трехмерной, осязаемой. Просто видя ее на рычаге переключения передач, я могу легко представить, как она будет выглядеть на чьей-то шее, одновременно призрачная и опасная.
Роан откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Я смотрю на него, пытаясь понять, что увидела кассирша. Легко заметить, что он красив. Сильная челюсть, длинные темные ресницы, вплоть до небольшой россыпи веснушек на щеках. Добавьте к этому татуировки, и он становится объективно потрясающим, если не сказать немного пугающим. Я не могу удержаться от смеха. "И что теперь, детка?"
Его голова по-прежнему откинута назад, но он смотрит на меня краем глаза, и на его губах появляется намек на ухмылку. "Я не очень хорошо выкрикнул твое имя".
В его словах есть смысл, но он невелик. "Если ты собираешься называть кого-то малышкой, то это должна быть она". Я дергаю головой в сторону магазина. "Меня пригласят на свадьбу?"
Я тут же пожалела о сказанном. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть прямо на меня, и медленно смачивает нижнюю губу кончиком языка. "Ревнуешь, дорогая?"
"Я даже не собираюсь удостаивать его ответом", — хмыкаю я, но внутри меня все горит от смущения, как у проклятой школьницы, которую застали за тем, что она нацарапала инициалы своего приятеля. Отвернувшись от него, я снова смотрю на его татуировку. Отчаянно пытаясь сменить тему, я спрашиваю: "Что это за четки? Ты не производишь впечатление молящегося человека".
Он снова смотрит в окно, фотографируя мать с малышом, входящую в магазин. "Я не молюсь".
"Хорошо, тогда зачем?"
Его подбородок медленно поворачивается ко мне, а в глазах плещется жар. Тепло, которое, как я чувствую, поселилось глубоко в моем животе. Он говорит тем же бесстрастным тоном, что и отвечал мне, но нет ничего сухого или безэмоционального в том, как он смотрит на меня своим яростным взглядом и говорит: "Потому что, когда мои руки окажутся на твоем горле, я буду тем, кому ты будешь молиться.
…Господи, помилуй…
Этот шутник не понимает, что такое "чувствительность ко времени"? Мы сидим в машине у магазина уже большую часть часа, и я готова биться головой о приборную панель. Роан тщательно фотографирует и записывает всех, кто приходит и уходит, но за холодильником пока никто не приходил. "Как думаешь, он знает, что это ловушка?"
Роан отвечает, не глядя в мою сторону. "Может быть".
"Так, может, мы просто теряем время, сидя здесь весь гребаный день?" простонала я.
"Это все, что я делаю последнюю неделю. Ты здесь уже" — он сверяется с часами — "сорок девять минут". Он приподнимает бровь и резко добавляет: "Бу-бу-бу".
"Мне не нужна твоя жалость". Я складываю руки на груди и глубже погружаюсь в сиденье, закидывая ноги на приборную панель.
"Хорошо, потому что у тебя ее нет". Он шлепает меня по ногам.
"Эй, не трогай!" кричу я, садясь прямо, сердце бешено колотится.
Он усмехается. "Ты серьезно?"