Его рубашка уже насквозь промокла, а черные брюки стали еще темнее полуночи. Каждый дюйм ткани целует и обнимает каждую мышцу, прижимаясь к его телу. Он начинает с моей лодыжки, медленно продвигаясь вверх по икрам. Есть что-то такое в том, чтобы быть полностью обнаженной, в то время как он все еще прикрыт, что делает это еще более невыносимо интимным.
Он отводит мое колено в сторону, открывая меня для него, и я резко вдыхаю, когда его рука скользит по внутренней стороне моего бедра. Поднимаясь все выше, он отрывает взгляд от моего тела и задерживается на моих глазах. У меня перехватывает дыхание, когда он меняет направление, не доходя до моей киски, и скользит по чувствительной складке между бедром и ляжкой. "Роан…" Мягкая мольба срывается с моих губ, едва ли громче одного вздоха.
Я бы не была уверена, что он вообще меня услышал, если бы не его свободная рука, сжавшаяся в плотный белый кулак. Он ничего не говорит. Не смотрит на меня. Просто переходит к другой ноге, пока воздух сгущается от моей безответной мольбы.
Снова взявшись за душевую лейку, он остается на коленях, ополаскивая мой торс и спускаясь по каждой ноге. Я наблюдаю, как его грудь вздымается на глубоком вдохе, когда он снова поднимает струю воды по моей ноге.
Мое тело становится еще горячее изнутри, и горячая вода кажется теплой по сравнению с ним. Его глаза следят за его движениями, скрытые капюшоном и похотливые, когда он переходит от моей киски к другой ноге, и мое тело слегка вздрагивает. Его рот приоткрывается, затем он смачивает нижнюю губу, как будто его завораживает моя реакция. Он снова проходит над ней, на секунду задерживаясь на том месте, которое заставляет меня вздрагивать.
Он делает это снова и снова, поднимая глаза и наблюдая за тем, как мои брови сходятся вместе, а дыхание становится все более отчаянным с каждым проходом, с каждой затянувшейся секундой. Я больше не могу найти в себе стыд просить, умолять. Моя пизда болезненно сжимается вокруг ничего, а клитор набухает от потребности и предвкушения. "Пожалуйста. Пожалуйста, Роан".
Он резко встает и выключает воду. "Никаких прикосновений".
Меня кружит от подъема, и я резко падаю перед вершиной. В паре витает запах цитрусовых. Я чувствую себя чистой, но сырой. Роан оборачивает полотенце вокруг моих плеч, но я не чувствую себя менее открытой.
Он подходит к маленькому окошку в задней части чердака и распахивает его настежь. Схватив с подоконника пачку сигарет, он прикуривает одну и садится на карниз, поставив на него одну ногу.
Откинувшись назад, он делает долгую затяжку, а затем выдыхает дым в окно. Я подхожу к нему, и он, не отрывая взгляда от голубого неба, протягивает мне сигарету. Я чувствую, как из него уходит напряжение, напряжение сдержанности. Его глаза остаются прикованы к улице, пока мои губы не касаются двух его пальцев, держащих сигарету. Они режут меня, острые и жгучие, как удар хлыста. Они сужаются в месте соприкосновения нашей кожи, и за льдисто-серыми радужками вспыхивает пламя.
Я отвожу рот и задерживаю дыхание, проводя языком по нижней губе. Я опираюсь передней частью на подоконник и выдыхаю, дым вырывается наружу, как змея, обвивающая мое предплечье.
Я слышу, как Роан делает еще один густой вдох, и смотрю, как его дым присоединяется к моему. Меня удивляет то, что он говорит дальше. "У меня есть приятель-убийца в Мексике. Если на Софию было совершено покушение, а он его не исполнил, то он знает, кто это сделал". Мои глаза жжет от эмоций. "Если ты настаиваешь на том, чтобы подвергнуть свою безопасность риску, чтобы узнать, что произошло, тогда я узнаю это для тебя".
Моя благодарность застревает в горле, и я не могу вспомнить другого подарка, который заставил бы меня чувствовать себя так же.
1. Movement — Hozier
Глава 17
Думая о тебе
Рэджи
Надеюсь, они скоро найдут седовласого мужчину. 1 Я провела здесь меньше суток, запертая с Роаном, но уже готова выпрыгнуть из своей проклятой шкуры. Он весь день носится по комнате. То сердито набивая текст, то отходя к окну, чтобы покурить, — Роан не ходит. Он рыщет. Я словно в ловушке со львом, который преследует меня по всем закоулкам своей клетки.
Не могу сказать, что я стала менее нервной. В душе он разжег во мне что-то, что горит ярко и жарко и отказывается гаснуть. Весь день я словно сидела на проводе под напряжением. Я с ужасом ждала момента, когда нам придется делить одну кровать. Кровать преследовала меня не меньше, чем ноющая потребность между бедер. Я знаю, что это правило "не прикасаться" — к лучшему, но границы между нами быстро исчезают.