Его противник все еще лежит на земле, поднимаясь на руки и колени, когда Роан ударяет его по спине и прижимает к земле. Прижав его к земле, он поднимает топор над головой и обрушивает его со всей силой, из его горла вырывается дикий крик. Он наносит удар с достаточной точностью и силой, чтобы отрубить ему голову.
Брызги крови заливают грудь Роана. Он поднимает топор и направляет его на меня, в его глазах читается первобытная свирепость, затем он опускает его, его руки тяжело свисают по бокам.
Толпа сходит с ума от восторга по поводу убийства и обезглавливания. Люди врезаются в меня, шум их возгласов оглушает, но я не могу оторвать глаз от синяков, крови и красоты мужчины, который смотрит на меня холодными и дикими глазами, пока клетка медленно поднимается.
1. Lion — Saint Mesa
Глава 22
Жестокость
Роан
Адреналин не иссякает, пока мы не возвращаемся к машине, припаркованной почти в миле отсюда. Затем начинается боль. Каждый вдох мучительно растягивает мои ушибленные — возможно, сломанные — ребра. Челюсть болит, а на языке постоянно ощущается медный привкус крови.
" Позволь мне вести машину", — умоляет Реджи, в ее голосе столько вины, что она сверлит мою грудь, как шуруп. Она тянется к ключам в моей руке, но я отдергиваю руку. "Пожалуйста, позволь мне помочь тебе".
Я сжимаю зубы, сдерживая ответ, пробивающийся к горлу. Я сдерживаю его, но мой ответ все равно получается отрывистым и резким. "Залезай".
"Залезу, когда ты дашь мне ключи". Она кладет руки на бедра, пытаясь применить другую тактику, чтобы добиться своего. Она всегда добивается того, чего хочет.
"Садись в эту чертову машину". Я стучу кулаком по капоту. "Сейчас же, Кортес". Она вздрагивает, и отважный подъем ее подбородка падает. Меня бесит, как она мечется по машине, словно боится, что я причиню ей боль. Я никогда не причиню ей вреда — если только она сама этого не захочет, — и в этом вся гребаная проблема. Абсолютная потребность, глубокий инстинкт в моей душе защитить ее приведет к тому, что я погибну. И я не могу заставить себя заботиться о своей безопасности, не тогда, когда речь идет о ней.
Мои нервы слишком расшатаны, чтобы справиться с этим. Мое тело истощено и кричит от боли, а душа пропитана кровью. Мой разум просто хочет отключиться и игнорировать все эти чувства, бьющиеся в моей груди. Само их присутствие отравляет, ослабляет.
Она ковыряется в ногтях, сложив руки на коленях, всю дорогу до убежища она украдкой бросает на меня робкие взгляды. Мне хочется взять ее за подбородок и заставить посмотреть мне в глаза, надеясь, что она увидит все то, что я не могу выразить словами.
Даже самые незначительные движения, когда мы делаем поворот, переключаем передачу и выжимаем сцепление, вызывают боль в боку. В этом и заключается особенность травм ребер: они ощущаются по всему телу. Все, что заставляет напрягаться мышцы пресса — от чихания до мочеиспускания, — сжимает сломанную кость, как тиски.
Вернувшись в убежище, я две гребаные секунды колеблюсь у подножия лестницы, и Реджи спрашивает: "Ты сможешь? Тебе нужна помощь?"
"Я, блядь, в порядке", — ворчу я, а затем с усилием поднимаюсь по ступенькам, радуясь, что стою лицом к стене, так как весь подъем я корчил гримасы. Я подхожу к окну и прикуриваю сигарету, пытаясь отвлечься и прокручивая в голове то, что рассказала нам жрица после боя.
""Варден" устраивает охоту, и добычей становятся женщины. Это невероятно секретно, практически невозможно получить информацию или приглашение, если за тебя не поручится предыдущий гость. Я не знаю, где это происходит, но это уединенное и изолированное место. Случайно вы на него не наткнетесь".
В голове Реджи что-то щелкнуло — я видел, как ее мысли зашевелились от этой новой информации, — но она отмахнулась от нее, как только я сказал, что пора уходить. Я был так измотан боем, что едва успел зафиксировать информацию. С тех пор все ее внимание было приковано ко мне.
Даже сейчас я слышу мягкий стук ее босых ног, когда она приближается ко мне, словно я дикий зверь в дикой природе. Я не оборачиваюсь и даже не замечаю ее присутствия. Я делаю еще одну затяжку, наслаждаясь спокойствием никотина, а не болью, которую причиняют мои расширяющиеся легкие.