Он вздыхает. " Ты же знаешь, я не могу сказать тебе ничего, что повлияет на активное расследование".
"Так ты говоришь, что оно есть?" Я сажусь, мое сердце бешено колотится. Мне нужны ответы, но в то же время я не уверена, что мне понравится то, что я узнаю, если в центре расследования окажется мой отец.
"Я этого не говорил — подожди, ты сказала, вчера?"
"Да. Женщина белая, от двадцати до тридцати лет, смерть от…"
"У нас уже три месяца не было ни одного невостребованного тела". Его слова подпитывают растущее в моем животе семя подозрения, его корни обвивают мои кишки. " Ты уверена, что это был не другой округ?"
Я читаю и перечитываю бумаги о пожертвованиях. Я права. "Да, уверена".
"Хорошо. Сейчас я проверю наши файлы". Я слышу, как он отстукивает на клавиатуре, и тишина дает возможность моим худшим мыслям закрутиться. Мой отец — убийца, наркоторговец, безжалостный сукин сын, но убивать женщин ради спорта… мусорная корзина в другом конце комнаты вдруг кажется отличным местом для моего завтрака.
"Нет, извини, Редж. Последняя дотация была в феврале". Три месяца назад.
Я пролистываю наши журналы, чтобы найти тот, о котором он говорит. Доставлено компанией "Мортуар шиппинг энд солюшнз". Пролистав записи, я быстро замечаю, что все наши дотации с тех пор были доставлены другой компанией.
"Этот был от DS Mortuary Transports", — говорю я.
"Никогда о них не слышала. У нас эксклюзивный контракт с MSS".
Я натягиваю на лицо улыбку, надеясь, что она скроет беспокойство в моем голосе. "Хорошо. Спасибо, Мэтт".
Мы болтаем еще несколько минут — о бог знает чем — и планируем все-таки взять эти напитки на следующей неделе. "По четвергам у них есть бокалы вина по пять долларов".
Я не могу дождаться, когда закончу разговор. "Звучит здорово, увидимся". Мы прощаемся, и я, повесив трубку, опускаюсь в кресло.
У меня сводит желудок, когда я думаю о том, что это может быть недоразумением, совпадением. Члены картеля ведут опасный образ жизни, поэтому нет ничего нереального в том, что двое из них могут встретить безвременный конец. Старение — роскошь в этом мире.
Мир, в который я только собираюсь попасть. И, похоже, "DS Mortuary Transports" тоже.
Я ищу компанию и быстро нахожу простой веб-сайт. На нем нет ничего особенного, только номер телефона и общие слова о том, что мы позаботимся о ваших близких с заботой и профессионализмом. Я звоню по номеру. Если взносы поступают не из офиса коронера, они могут сказать мне, откуда они поступают.
Он звонит и звонит, прежде чем попасть на голосовую почту. Женский автоматический голос извиняется, что пропустил мой звонок, и просит меня оставить сообщение после звукового сигнала.
"Здравствуйте, это доктор Кортес из Института судебной антропологии Верано. Я звоню, потому что у меня есть несколько вопросов по поводу недавних донаций, которые вы доставили. В офисе коронера в Джун-Харборе нет записей о них, и я надеялась, что вы сможете дать мне более подробную информацию об их происхождении. Спасибо, и, пожалуйста, перезвоните мне в Институт Верано. Меня можно найти по номеру 8496.
Я вешаю трубку, но одна информация не дает мне покоя: почему? Зачем присылать нам тела жертв убийств, зная, что мы будем их изучать и исследовать?
Изучать и исследовать.
Черт, вот оно. Мы будем изучать и исследовать, но не будем расследовать. Потому что предполагается, что к тому времени, как тела будут переданы в дар, они уже пройдут через все соответствующие руки правоохранительных органов. Это все равно что звонить в службу 911 после того, как пожарные потушили огонь.
Я горько усмехаюсь про себя и качаю головой. Молодец, папа. Ты почти поймал меня. Гнев и предательство бурлят в моих жилах. Он использует меня, играет со мной в дурака. Pinche cabrón[1].
Я приезжаю на работу в понедельник утром и с удивлением вижу на парковке машину доктора Верано. Хорошо, что он приехал раньше, потому что у меня есть вопросы, требующие ответа, например, знает ли он, что мой отец использует его учреждение как свою личную свалку?
Я застаю его в офисе, уставившимся на открытую посылку. Это небольшая картонная коробка, с боковых створчатых крышек свисает порванная лента. Он замирает на месте и вскакивает, когда за мной закрывается дверь, как будто не слышал, как я вошла. Он поднимает глаза, его черно-серые брови сходятся вместе за очками, на его обычно добродушном лице появляется выражение беспокойства. Он быстро выпрямляется, и его выражение становится каким-то холодным, он холодно смотрит на меня.