Болезнь ещё три дня держала оборону, затем кризис миновал.
Серафима открыла глаза и долго смотрела в потолок, очевидно припоминая последние события. Потом медленно повернула голову. Волчок зашёлся радостным лаем. Из соседней комнаты вышла женщина в белом халате.
– Как вы себя чувствуете, Серафима Георгиевна?
– Кто вы? – ответила она вопросом на вопрос.
– Ваш врач, – пояснила женщина.
– А!.. – отрешённо протянула девушка. – Значит, не получилось уйти…А я так надеялась.
Она отвернулась к стене и замолчала. Пёс поднялся на задние лапы, опершись на кровать, лизнул ей руку. Девушка запустила пальцы в его густую шерсть.
– Волчок…
Она сделала попытку подняться с кровати, но врач остановила её:
– Куда вы?
– Мне нужно, – настояла Серафима и встала.
– Давайте я провожу.
– Спасибо, я знаю, где санузел.
Ещё бы она не знала! Она уже ночевала в этой комнате. Сразу, как открыла глаза, Сима поняла, что снова находится в доме Забелина. Осталось понять, как она и Волчок попали сюда. Она отчётливо помнила, как вышла из дома, как бродила по городу. Дальше память обрывалась.
– Давно я здесь? – спросила она, когда вернулась в комнату.
– Четвёртый день.
– А какое сегодня число?
– Тридцатое. Завтра Новый год, – напомнила женщина. – Вам бы обратно в постель.
Два Новых года она справляла с Ним… Серафима накрылась одеялом с головой, чтобы никто не видел, как она плачет. Не было сил остановить поток слёз, она сейчас вообще была ни на что не способна.
Она всегда верила ему. Не могла иначе. Тарас был для неё самым лучшим, самым любимым и родным. По сути, кроме него, Волчка да Маши, у неё в этом мире никого не было. За эти два года Сима совсем забыла, что бывает другая жизнь: без него… Огромный ком сдавил горло, мешая дышать, и девушке пришлось откинуть одеяло.
Сима не могла понять, почему он так с ней поступил.
«За что?!– не переставая,крутилась в голове одна и та же мысль. – Это же немилосердно!»
Ненависти к Остапенко она не испытывала, лишь боль и горечь потери. Ей было обидно и безумно жаль их мира, что рухнул в одночасье, и мечтыо счастливом будущем.
Тарас был бесконечно дорог ей. Всегда! Даже сейчас она не могла проклинать и желать ему зла, слишком много хорошего было у них! Слишком много…С воспоминаниями вернулась душевная мука, от которой она спасалась, бесцельно слоняясь по улицам. Теперь Серафима оказалась заперта в четырёх стенах —никуда не уйти и от своих мыслей не убежать! Боль жгла и терзала её изнутри. Не в силах терпеть,девушка стала метаться по постели и биться в истерике, окончательно напугав свою сиделку.
Звонок врача застал Забелина в банке. Бросив все дела на помощника, он примчался – влетел в комнату, не раздеваясь. Схватив бьющуюся девушку, Дмитрий крепко прижал её к себе.
Он гладил её по волосам, приговаривая:
– Ну, всё! Всё!..
Сима постепенно затихла и немигающим взглядом смотрела куда-то вдаль. После того «сеанса» в машине он волшебным образом получил доступ к её эмоциям и теперь ясно мог ощущать, что чувствует она.
– Я убью этого подонка! – не сдержался и в сердцах выпалил он.
– Не надо, – вдруг услышал он её слабый голос. – Пожалуйста, не надо!
Она просила за Него!
– Ты меня узнаёшь? – вдруг спросил Дмитрий, отпуская девушку.
– Да, вы – Забелин Дмитрий Николаевич, – последовал ответ.
– Я не об этом.
Он повернул девушку к себе и пронизывающим ледяным взглядом посмотрел ей прямо в глаза так, что Серафима невольно отшатнулась.
– Ты меня узнаёшь? – повторил он ещё раз свой вопрос, уже громче и настойчивее.
Вдруг Серафима широко распахнула глаза и прошептала:
– Ты… Ты демон!
Секунда, и зловещий взгляд исчез, перед ней снова стоял Забелин с усмешкой не лице: «Узнала!..»
– Я был достаточно убедителен? – Он немного дал девушке прийти в себя и продолжил:– Был им четыре дня назад, – потом добавил:– Кстати, ты тоже не человек, Серафима Новицкая. Точнее, не совсем человек.
Оживление длилось недолго, Серафима снова поникла, спросив бесцветным голосом:
– Я… Я тоже оттуда?
– Да, – просто ответил он.
– Но почему ты не возвращаешься обратно, ты же можешь?
Её больные, измученные глаза смотрели на него, ожидая ответа.
– Могу, но пока у меня здесь дела.
Он не стал говорить ей правду.