После лязга двери голос охраны:
– Зорин! На выход!
Идя по коридору к месту свидания, Макс торопился: «Кто его вызывает? Снова пришёл адвокат или?..»
За стеклом – незнакомый мужчина, очень похожий на Ирининого отца, черты лица те же.
Максим обрадовался:
– Вы отец Иры?
Тот даже не сел. Подойдя к стеклу, взял трубку.
Максим приготовился слушать, но отец Иры пристально смотрел ему в глаза и молчал. Наконец медленно произнёс:
– Сегодня ночью моей девочки не стало. Я не знаю, как ты будешь жить с этим…
Затем он показал охраннику маленький свёрток.
– Передайте этому, – сказал он, кивнув охраннику на Макса, и вышел.
В голове Максима наступила звенящая тишина, охранник что-то говорил ему, указывая на дверь. Макс видел только шевеление губ. Ему что-то сунули в руки, куда-то повели.
Очнулся он уже в камере, когда дверь за ним закрылась. Всё плыло перед глазами. Что-то выпало из руки, Макс подобрал. В пакете он нашёл две записки и ещё что-то в белом конверте. Первая записка была от отца: «Ирины больше нет, мужайся, сын…» Вторая записка была от неё: «Я тебя очень люблю! И буду любить всегда! Твоя Ира». Ещё что-то оказалось кольцом, которое он надел ей на палец… И Макс, опустившись на колени, закричал. Протест, боль и отчаянье сошлись в этом душераздирающем крике. Потом он упал на холодный каменный пол и отключился.
Очнулся он от холода, перешёл на кровать и укрылся одеялом. Макс обхватил голову руками, но это не спасало от мыслей. «Её больше нет… Как это странно звучит… Был человек, и нет человека. А мир стоит, не перевернулся. Всё как всегда… Только её больше нет!..»
Внутри была пустота… Каменная плита, образовавшаяся внутри, давила так, что стало трудно дышать. Когда он вынул из конверта кольцо, вдруг осознал: надежды никакой, никогда больше он не увидит её! И что-то оборвалось, что-то сломалось внутри…
Серафима, ощущая всю горечь и боль, подошла и села рядом. Он не видел ни её слёз, ни её саму. Но ему стало легче, и он заплакал.
«Хорошо. Очень хорошо, Макс. Не нужно стыдиться слёз. Они не делают нас слабыми. Они показывают только одно: что у нас живая любящая душа».
Затем она решительно встала. «Ещё не всё потеряно!» Камеру озарило невероятное сияние, с громким хлопком раскрылись крылья за спиной, и она исчезла. Мощный скачок напряжения вывел из строя все видеокамеры слежения в изоляторе, сработала система оповещения, объявили тревогу, забегали сотрудники СИЗО. И только один Зорин крепко спал, убаюканный светлым ангелом.
* * *
Здесь, наверху, царила атмосфера любви и покоя. Самая что ни на есть благодать! И эйфория захлестнула её. Серафима чувствовала необычайный подъём и упоение: силы всё прибывали. Мир людей с их горестями и страданиями остался далеко внизу – вот он, долгожданный отдых! «Почему я не могу всегда находиться здесь?» Но счастливое головокружение разом прошло, когда Серафима вспомнила, зачем она здесь.
Говорят, только ангелы с самой чистой душой могут узреть того, кого Господь наделил властью над временем. Имя его неизвестно. Видевшие его прозвали Небесным Стрелочником, а кто-то – Распорядителем. Дорогу к нему никто не знал, он всегда появлялся сам, если ищущий вызывал у него любопытство.
Серафима понимала: шансы её были невелики. Тем не менее она сложила крылья, закрыла глаза и стала мысленно рассказывать, что произошло в последней схватке с Шетом и чего она хочет.
– Меня забавляет твоё отчаяние и участие в жизни этого человека, – вдруг услышала она чей-то вкрадчивый голос.
Серафима открыла глаза. Как она оказалась на новом месте, если сидела не шевелясь?
– Чему ты удивляешься?! Кто сказал, что ты должна знать, как устроен мир?
Прямо перед ней была высокая фигура в белом балахоне. Лица незнакомца она не видела: оно было закрыто капюшоном до подбородка. Вокруг была темнота и пустота, яркий луч откуда-то сверху заканчивался внизу островком света. В этом островке и сидел Он.
– И ты горишь желанием вернуть события, чтобы всё исправить? Я тебя правильно понял? – спросил Он. – Зачем это тебе, ангелу? Люди должны страдать, они для этого и приходят на землю: искупить свои грехи.
Серафима вспомнила пустые глаза Максима. Ему даже не дали с ней попрощаться…
– Должны страдать, – согласилась она. – Но не так! Ничто не может сравниться с душевной мукой. Я ощущаю эту боль! У него седые глаза и душа, растерзанная в клочья. Это уже не жизнь, это – агония!
После её слов воцарилось молчание. Серафиме показалось, что оно длилось бесконечно долго. Наконец Небесный Стрелочник заговорил.