Жалко будить, но надо. Через полчаса начнётся её смена, и им не удастся поговорить. А девушке было интересно: с чем всё-таки он пришёл?
Она тихо тронула его за руку:
– Тарас! Тара-а-ас!
Парень дёрнулся, на несколько секунд завис, очевидно соображая, где он. Посмотрел на Серафиму, узнал.
– Я, похоже, задремал тут у вас… – ничуть не смутившись, признался он.
– Есть такое, – с усмешкой подтвердила Новицкая, глядя в лицо неожиданного гостя.
Сейчас его глаза не были колючими, скорее изучающе-внимательными.
– С чем на этот раз пожаловали?
– Ну, если скажу, что мимо проезжал, всё равно ведь не поверишь.
– Не поверю, – подтвердила девушка.
С прошлой их встречи Остапенко действительно несколько раз вспоминал о ней. Он не думал о Серафиме как о женщине. Нет, само собой, все составляющие женской прелести были при ней: и высокая грудь, туго обтянутая медицинским халатом,и ладная фигурка, и красивые ноги, и особенно бархатные выразительные глаза. Как нормальный мужик, всё это он разглядел сразу. Эта девушка вызывала уважение, но не заводила его: слишком серьёзная, слишком правильная.И держалась на равных, ни флирта, ни кокетства —Тарас даже робел перед ней. Опять жеситуация с собакой… Если бы они познакомились при других обстоятельствах, всё могло быть иначе. А здесь – укол совести при каждом воспоминании!
Три дня назад Тарасу вернули долг. Он уже смирился с потерей этой суммы, а тут на тебе – приятная неожиданность! И Остапенко решил отдать деньги ветеринарше и больше не возвращаться к этой теме. Он открыл барсетку, достал пачку купюр.
– Здесь деньги на лечение собаки, возьми!
Серафима не ожидала, растерялась и не спешила забирать.
– Ну и что, обратно отвозить? Мужики чё, зря собирали? – разочарованно, с ноткой обиды произнёс гость.
Тарас почему-то постеснялся признаться, что деньги от него.
– Возьму конечно! Ты не представляешь, как они нужны. Спасибо! – забирая деньги, прошептала девушка, не веря в удачу.
Всю неделю она ломала голову, у кого бы занять денег на дорогостоящий препарат для Волчка, да и за стационар пора было вносить оплату. Так что помощь подоспела вовремя.
– У меня чай вкусный есть. Будешь?– предложила она, открывая ключом дверь своего кабинета.
Гость согласился. За чаем на обоих навалилось чувство неловкости. Общих тем не было, и они пили чай молча, изредка кидая друг на друга пристальные взгляды.
– Как собака?
– Лечимся… Кстати, можно пойти проведать.
Волчок их встретил радостным лаем.
– Тише, тише, вот разошёлся! – усмиряла его Сима.
Потом обратилась к Тарасу:
– Помоги, пожалуйста! Нужно подстилку с Волчком осторожно вытянуть из клетки – лапки ему буду мять.
Потом Остапенко с интересом наблюдал, как Сима массирует псу задние лапы, спину, живот.
– И так каждый день?
– Несколько раз в день.
– Ого! А зачем так часто? – удивился парень.
– Чтобы мышцы не атрофировались, пока спинной мозг восстанавливается.
– И как долго ты будешь делать Волчку массаж?
– Сколько потребуется, – пожала плечами девушка.
– А ты упёртая! – с уважением произнёс Тарас.
– Не без того, – отшутилась Серафима и украдкой посмотрела на парня.
Прежней холодности к нему как не бывало. Он ещё не стал для Симы другом, но Новицкой было приятно находиться рядом с ним. Девушка не могла объяснить зарождающуюся теплоту в глубине сердца и истолковывала её как благодарность за участие. После они обошли все клетки – у каждого обитателя была своя история, и, если Тараспросил, Серафима рассказывала её. Расстались и вовсе как старые знакомые: девушка проводила Остапенко до самой двери и тепло улыбнулась на прощание. А её уже звали – дежурство наступило, и мохнатым пациентам требовалась помощь.
Тарас подошёл к машине и закурил. Странное чувство испытывал он после визита в «Яранг». С одной стороны, на душе полегчало: дело сделано и нет необходимости ещё раз возвращаться сюда. А с другой стороны, облегчение носило привкус досады: он вдруг понял, что ему было приятно общество кареглазой докторши… Он усмехнулся своим мыслям, сел в машину и уехал.
* * *
Прошло два месяца. На ночь Сима вытаскивала Волчка из клетки, садилась рядом на свёрнутый плед и гладила любимца. Вот и сейчас её рука медленно скользила по холке, по спине, от ушей до колечка хвоста. Вдруг Волчок неожиданно звонко гавкнул, когда её ладонь поравнялась с местом травмы.
– Ты чего?– встревожилась она.
Потом лай повторился снова и снова, и всё на том же месте, словно пёс хотел что-то сказать своей хозяйке.
– Ты что-то чувствуешь? Тебе больно?
Девушка приблизилась к морде Волчка, и тот лизнул её щёку.
– Что же ты мне пытаешься сказать? – задумчиво спросила она.
Когда Серафима положила руку на хвост, пёс зарычал. Перенесла руку к холке – пёс снова зарычал. Вернула ладонь на место травмы – Волчок залаял и вновь лизнул её лицо.
– Кажется, я тебя поняла, умник, буду держать здесь.
От неудобной позы занемела нога, девушка стала растирать её, как вдруг почувствовала, как из центра ладони идёт тепло, да и сама ладонь покраснела в середине.
– Интересно, – пробормотала Новицкая, с удивлением рассматривая руки. – Очень интересно… Ну-ка, а так?
Решившись на эксперимент, закрыла рукойправый глаз – и снова пошло тепло и покалывание, но не такое, как в затёкшей ноге, а приятное. Отняла руку – толи ей показалось, то ли глаз стал лучше видеть, причём гораздо лучше.
– М-да… дела! – изумилась экспериментаторша.
С того дня следующие четыре месяца Серафима ежедневно клала ладонь на спину Волчка и «лечила» его, свободной рукой набирая текст диссертации. Однажды в один из таких «сеансов» Сима смотрела на экран ноутбука, проверяя написанное, как вдруг хвост чуть поднялся, шлёпнув по экрану.
– Ну-ну, дружок, хорош хулиганить! Видишь, я работаю…
А сама уже с ликованием смотрела на собаку, не смея поверить: хвост! Хвост Волчка ожил! А это значит, восстановились нервные связи в спинном мозге. Ещё через день Волчок начал слабо шевелитьзадними лапами.
У Серафимы словно открылось второе дыхание: она водила собаку в специальный бассейн, на физиопроцедуры, стимулировала током,делала массаж, выгуливала по пятнадцать – двадцать минут три раза в день на специальной поддержке, снимающей излишнюю нагрузку, чтобы собака могла тихонечко перебиратьзадними лапами.
Волчок быстро пошёл на поправку, в стационаре он больше не нуждался. Нужно было решать проблему, где собака будет жить. Вопрос о пристрое Волчка в «добрые руки» отпадал сразу: это была её собака, и точка!
В один из рабочих дней Аркадий Ильич застал Серафиму грустной и задумчивой. Такой редко её видели в клинике, и поэтому он тут же поинтересовался:
– Что случилось? Почему наше солнышко выключили?
– Да вот думаю, где Волчок будет жить,– призналась она.
– Ты в общаге живёшь?
– В общаге.
– Понятно.
Шеф зашёл к себе в кабинет и позвонил ректору.
– Самойлов, приветствую, это Ярыгин. А, узнал? Тем лучше. Слу-у-ушай, Григорий Андреевич, дело у меня к тебе научной важности. Аспирантка одна твоя у меня работает, живёт в общаге. Ей для научной статьи нужно, чтоб собака, которую она курирует, была постоянно с ней рядом, так сказать, круглосуточно. Ну ты понял, да? Организуешь? Разумеется, если соседка по комнате будет не против.А с меня экскурсия по моей клинике – человек тридцать с пятого курса приму, ты ж меня знаешь. Считай, договорились.