– Уберите все шприцы, будем использовать только таблетки и суспензии.
– Но тогда придётся подождать, а у нас нет времени! Вдруг она снова подорвёт всё, включая нас! – молодые парни в униформе не подходили близко к Элистре, боясь встретится лицом к лицу с девочкой, что даже не поднимала головы.
– Видишь её шрамы? Это результаты неправильных, жестоких опытов, которые ей пришлось пережить. Мы не можем позволить продолжать это. Давай сюда таблетки! И принесите стул, стол из моего кабинета.
Аккуратно приподнимая корпус, Элистра кончиками пальцев водила по спине девочки, от каждого прикосновения ребёнок дёргался, словно всё тело имело сплошной нерв, который ныл и болел. Но такие нежные манипуляции на пол тона успокоили истеричный срыв, который измотал не только медиков. Немного успокоившись, девочка слышала и других людей, что не приносили вреда, её даже не касались, почему дальнейшие действия вновь не вызывали слёзы и крушение всей округи.
– Как думаешь, она понимает нас? – приподнимая чистую мебель обеими руками, парень пониже с кудрявыми блондинистыми волосами, не осматриваясь, выходил задним ходом из кабинета, ловко развернувшись в коридоре.
– Нет, – ответила ему главврач из комнаты.
Прихватив в подмышки два белоснежных стула с металлическими ножками, напарник, полностью одетый в экипировку так, что только голубые глаза его торчали из-под маски. последовал обратно, в хаос и разруху, внимательно разглядывая пол, чтобы не упасть в грязь лицом.
– Почему вы так считаете, доктор Элистра? – оставив стол напротив лежачего врача, санитар помог товарищу, разместил один стул посередине, а другой сбоку, предварительно ногой растолкав сгоревшие вещи, что сильно мешали. Голос парня прозвучал немного с насмешкой, будто издевался и знал близко наставницу.
– Она не реагирует даже на своё имя, сомневаюсь, что у неё есть хоть какие-то коммуникативные функции. От нас её отличает не только эволюция, но и полная адаптивность к жизни.
– В каком это смысле?
– Чтобы ты научился есть ложкой, мама ни одну тысячу раз показала на себе, как что-то делается. Ей же не показывали ни ложку, ни мать. Ничего. Даже то, зачем оно нужно.
– Тогда зачем вы её забрали? Она, наверное, обошлась очень дорого.
– Если бы кто-то из твоих знакомых выбросил разбитую машину, о которой ты всегда мечтал, но никогда даже не видел. Ты бы захотел её получить?
– Конечно, я бы её отмыл, починил…
Приподнимаясь на ноги, Элистра продолжала тянуть за собой, преимущественно подмышки или плечи девочки так, чтобы не усугубить те раны, что приносили сильнейший дискомфорт. Большая часть из них источала такой запах, что ни одна медицинская маска не отфильтровала бы. Поэтому доктор терпела, морщилась, смахивала рукавом слёзы, прикрывала ноздри, когда тесно контактировала. Запах гнилья и перебродившей тухлятины доносился не только с ран на запястьях, но и с ушей, ноздрей, глаз и рта девочки. После каждого моргания, с ресниц, падали клещи, цепляясь за одежду, они путались в волосах, где вечно боролись за территорию блохи.
– Для начала нужно сделать перевязку, – наконец усадив маленький комок несчастья на стул, она смогла лучше рассмотреть все проблемные места, практически не касаясь ребёнка, – дайте стакан воды и самый сильный транквилизатор в детской дозировке.
– Как с такими ранами её кисти ещё не отвалились?
Толщина гниения была настолько большая, что доставала до костей. Пациент практически не сгибал руки, однако, шевелил пальцами так, будто привык, адаптировался к проблеме, что не мог решить самостоятельно. Куски кожи и частично плоти были рыхлыми, покрылись чёрным налётом и где-то внутри, в самых трудных местах, гноились. При нажатии белая жидкость сочилась из раны, как вода, в огромном количестве. Такая же проблема имелась возле ступней. Прикасаться к опасным местам чревато последствиями не только для пациента. Почему первым делом, девочку напоили обезболивающим смешанным в умеренной дозе со снотворным. Жадно, но достаточно спокойно, пострадавшая, из рук Элистры, выпила литр воды с разведённым лекарством.
– Возможно, ей давали какие-то поддерживающие препараты, чтобы поднять регенерацию тканей. Но зачем держать столь спокойного ребёнка в цепях, да ещё и с такими последствиями.