Единственным достоверным доказательством родства девочки с Туками оказалось привезённое вместе с ней письмо Хилдифонса. В нём сообщалось не много: краткое обращение к семье с просьбой позаботиться о его дочери, имя девочки, дата рождения и росчерк самого автора. Сомнений в подлинности послания быть не могло — почерк и подпись Хилдифонса ничуть не изменились, к тому же для верности их сравнили с записями из расчётной книги, которую тот вёл, работая в лавке. Но настораживал стиль письма: текст явно писался наспех — размашистая первая часть отличалась от убористой второй. Писавший не рассчитал места, или же мыслей было так много, что выбрать главную представлялось непосильной задачей...
Со временем дочка Хилдифонса почти освоилась в Смиалах. Но в её поведении ещё чувствовались отчуждённость и напряжённость. Только одному хоббиту она доверилась всем своим существом — это был Старый Тук. Дедушка с немалым опытом, он сразу нашёл подход к несговорчивому ребёнку. Более того, Геронтиус никому не доверял малышку, когда был свободен от обязанностей управляющего. Сам ходил за ней, кормил, играл, купал, укладывал спать. Даже научился заплетать косички! Старик считал внучку своим вторым шансом, искуплением. Наибольшую радость ему доставляло учить Нилоэлу разговаривать. Это было непростой задачей, ведь девчушка не понимала ни одного слова на вестроне. Пришлось прибегнуть к хитрости. Знаменитая Туковская библиотека располагала огромным количеством литературы, в том числе и детской. Книги с яркими иллюстрациями помогли Геронтиусу научить девочку худо-бедно объясняться уже через месяц. Вскоре кроха всё настойчивее просила дедушку показывать ей больше «бумажных друзей», как она называла книги. А в настоящее время Нилоэла почти не употребляла тех странных гортанно-глухих слов — только изредка, когда испытывала особенно сильные эмоции.
Чтобы хоть как-то развеселить малышку, Доннамира предложила:
— Нило, там, в центральном холле, сейчас все дети: мои близнецы и братья Брэндибаки. Не хочешь присоединиться? По-моему, они собирались играть в прятки.
На мгновение в глазах девочки появилось любопытство, но его быстро сменила нерешительность. Она оторвалась от строительства замка и доверительно произнесла:
— Они не примут меня, я маленькая…
— Что за глупости? — добродушно отозвалась Мира. — Сарадас младше тебя, и он в игре!
Но девочка всё ещё колебалась. Тогда дочь Старого Тука решительно взяла маленькую скромницу за руку, и они вместе направились в холл.
***
Главный холл Великих Смиалов в этот вечер был полностью отдан в распоряжение ребятне: Джаго и Джемине Боффинам, Рори, Амарану, Сарадасу Брендибакам и Домерику Праудфуту. Девятилетние Боффины — дети Доннамиры — жили в Смиалах. Их ровесник Рори, семилетний Амаран и двухлетний Сарадас — отпрыски Мирабеллы, младшей дочери Старого Тука, — были привезены на новогодние праздники. Последний малыш, шестилетний Праудфут, — сын старосты из деревушки Белоземь, что рядом с Брендивайнской переправой. Официальной причиной его пребывания в Смиалах были хозяйственные дела отца с таном Геронтиусом.
Однако всё было не столь обыденно, как могло показаться на первый взгляд. Будучи представителем всех жителей деревни, Хилфред Праудфут прибыл сообщить тану важную, но весьма дурную весть. В начале декабря белоземские мальчишки, игравшие неподалёку от едва скованного льдом Брендивайна, заметили по ту сторону реки свирепого вида животных. Отец одного из мальчиков, прибежавший посмотреть, что за «злющих зверей» увидели дети, с ужасом наблюдал многочисленную стаю гигантских белых варгов, рыскавших вдоль берега.
«Вид у них был устрашающий, но тощий, — описывал позже обеспокоенный родитель увиденное собравшимся жителям Белоземи. — Они клацали зубами, протяжно выли и пытались даже перебраться на нашу сторону, — произнося это, рассказчик непроизвольно ёжился. А потом гордо, будто в этом была его непосредственная заслуга, добавлял: — Но куда там, лёд-то ещё не окреп!»
После тревожного сигнала староста Праудфут распорядился в срочном порядке перекрыть мост. Затем лично убедился в реальности нависшей угрозы. Озлобленные небывалым холодом, измученные затянувшимся голодом, пятьдесят лютых тварей стремились во что бы то ни стало преодолеть препятствие, отделявшее их от пищи. И пока что этим препятствием оставалась река, не полностью облачившаяся в свои ледяные доспехи. В прежние времена можно было надеяться — мороз смилуется и позволит водному потоку оттаять; но этой зимой таяла надежда, а не лёд. Все жители Белоземи нутром чуяли — этот холод не здешний, чужой, могильный... Смерть и разорение пришли в их дом. Тихий ужас поглотил селение. Призывая всех как можно быстрее разъехаться по родственникам, староста отбыл в Приречье, а вечером шестого дня они с сыном прибыли в Тукборо.