Неожиданно дверь распахнулась, и маленький неистовый вихрь влетел в холл, попутно захватывая ошеломлённую тётушку До и того, кто на свою беду впустил его в дом. Глухой хлопок — все трое оказались распластанными на холодном кафеле. Торопливо приподнимаясь, Нилоэла откинула с лица нечёсаные волосы. Тот третий, кого она сбила с ног, лежал рядом, схватившись за нос и приглушённо постанывал.
— Бильбо? — неуверенно позвала Нило.
— Ну, здравствуй, сестрёнка… — последовал гнусавый ответ.
***
Весь следующий день Нилоэла и Бильбо провели у родника. Постелив пёстрый плед, сшитый из разномастных кусков ткани, они наслаждались лесной прохладой. Нос Бильбо ещё немного побаливал, но жизнерадостный хоббит уже не обращал на него никакого внимания. Нилоэла в качестве извинения испекла кузену целую корзину его любимых кексов с изюмом. В довесок они порядком опустошили одну из кладовых, дабы устроить импровизированный пикник, поэтому настроение у Беггинса было приподнятым.
Когда половина припасов была уничтожена, а остужающая глубина родника больше не манила погрузиться в себя, Нилоэла предложила:
— Хочешь увидеть Тукборо так, как ещё ни разу не видел?
Разомлевшего Бильбо предстоящая перспектива заставила отказать настойчивому сну.
— Как же это?
— Следуй за мной! — Нилоэла не спешила раскрывать карты.
— Помню этот дуб, — спустя пару часов лесной прогулки отметил хоббит. — Здорово он меня выручил…
Нило, засучив рукава рубахи мужского покроя, с разбегу забралась на нижнюю ветвь исполина. Поднявшись, она оглянулась на замешкавшегося кузена.
— Полезли! — прокричала она, указывая рукой вверх.
— Эм… может не стоит? — робко возразил Бильбо.
— Стоит, поверь мне, — уверенно произнесла девушка.
Пару минут родственники играли в «гляделки». Наконец, хоббит, не выдержал:
— Ладно! Но я сто лет не лазал по деревьям!
— Вот и вспомнишь молодость, — задорно отозвалась Нилоэла.
«Восхождение на дубовую гору» обычно занимало у Нило от силы минут пятнадцать. Она излазила древесного гиганта вдоль и поперёк, но сегодня пришлось потратить целых полчаса на привычное занятие. Бильбо очень тщательно выбирал место куда поставить ногу, несколько раз подтягивался, пробуя на прочность ветви, и, прежде чем перелезть с одной на другую, не единожды осматривал её.
Оказавшись наконец на вершине, им открылся пейзаж, вид которого захватывал дух и трогал сердце: заходящее солнце золотило необозримые, покрытые молодой порослью луга. Отражаясь в ещё не пересохших лужах, лучи света наполняли пространство серебристыми солнечными зайчиками; алое небо пестрело синими разводами, будто холст небрежного художника. Зажигались яркие огни в окнах роскошных смиалов; кирпичные или деревянные домики семей победнее светились скромнее. Однако везде, без исключения, царил светлый вечер. Улицы Тукборо были залиты мягким сиянием садовых фонарей. Даже после заката казалось, что солнечный свет ещё клубится по земле, укрывая владения хоббитов светящимся покрывалом.
Нилоэла молча всматривалась в даль, старалась запечатлеть в памяти каждый холм, каждую улочку, — будто не наступит завтра.
Сегодня ночью две постели в Великих Смиалах пустовали. А в пустом сарае под сенью старой мельницы, крылья которой тихо поскрипывали над головой, словно отсчитывая пролетающие годы, две фигурки свернулись калачиком на прошлогоднем сене. Их сон не тревожили шорохи зверьков и насекомых, шелест редкой листвы и еле слышные звуки ночи, — ведь третья тень несла вахту у входа. Прохладе весенней ночи, что ещё хранила зимние нотки, не под силу заставить тень уйти со своего поста. Ей не страшен холод, она — сама часть его.
***
25 апреля 2941 год. Шир. Тукборо.
— Теперь жду в гости тебя! — Бильбо Бэггинс закинул на спину свой походный рюкзак. — И никаких отговорок.
— Приеду… как-нибудь обязательно, — сказала Нилоэла, отводя взгляд.
— Ну вот, опять, — начал выговаривать ей кузен. — Снова за старое? Снова грустишь?
— Нет! — немедленно возразила Нило. — Просто… — девушка замялась, не объясняя причину своей нерешительности.
— Домерик, — расставил точки над «и» Бильбо.
Девушка согласно кивнула и, опустив глаза, начала нервно теребить пурпурную ленточку, обхватывающую тонкое запястье. Символ любви обтрепался от времени, выгорел, потерял былую красоту. Узелки превратились в два жёстких чёрных шарика — не развязать. Только резать. А нужно ли? Этим вопросом Нилоэла мучилась давно.
— Вам нужно поговорить, — строго вымолвил кузен. — Ты же знаешь, что это необходимо! Нило! Ты меня слушаешь? — хоббит порывисто схватил кузину за плечи; её взгляд стал совсем отсутствующим, подёрнулся пеленой прошлого.
— Нилоэла! — Бильбо требовательно встряхнул девушку.
— Да… да, я знаю, — слабо отозвалась она, будто выплывая из омута тягостных воспоминаний. И добавила окрепшим голосом: — Я обязательно встречусь с ним.
Уверенным жестом Нило высвободилась из отрезвляющих объятий. Сжимая ладони кузена, заглянула в его взволнованные глаза:
— Не беспокойся, Бильбо. Я обязательно в скором времени навещу тебя. И поговорю с Домериком. Он ведь сейчас живёт по соседству?
— Да, гостит у своей двоюродной тётушки… Ну, тогда увидимся, — тепло улыбаясь произнёс Бэггинс. Развернувшись, он широким шагом направился в сторону Хоббитона.
— До скорого! — крикнула Нилоэла ему вслед.
Стоило Бильбо скрыться за поворотом, как Нило овладело жгучее беспокойство. Всё валилось из рук, ни одно дело не спорилось. Даже вечерняя пробежка с Лаурионом не помогла ей избавиться от тягучего чувства.
Ночью она металась по постели, силясь уснуть. Промаявшись до предрассветного часа, Нило наконец приняла решение.
Откопав на самом дне платяного сундука походный рюкзак, подаренный ещё дедушкой Геронтиусом, хоббитянка принялась собираться в путь. Вместительный мешок поглотил почти весь немудрёный гардероб: сменное бельё, пять белых рубашек, пару тёмно-болотных бриджей, любимый густо-зелёный жакет. Подумав, Нилоэла разбавила чисто мужской туалет одним-единственным платьем цвета молодой листвы с малахитово-янтарными оборками. Его так любил дедушка… Вслед за одеждой в наполовину заполненный рюкзак последовали: небольшой мешочек с монетами, деревянная расчёска, кусок брусничного мыла, старое серебряное зеркало и две коробки миндального печенья — в подарок кузену.
Собравшись, Нилоэла в последний раз оглядела свою комнату: безупречный порядок, царивший вокруг, поверг её в уныние. Разложенные по полочкам вещи, заправленная без единой складки кровать, — идеальная жизнь, идеальная клетка.
«Бежать не оглядываясь» — принятое утром решение усилилось. Выпрыгнув из растворённого в ночь окна, девушка приземлилась на спину своего четвероногого друга.
— Навстречу приключениям, — шепнула Нило Лауриону.
Тот в ответ лишь довольно пророкотал.
========== Знак ==========
Саунд «Blackmores Night — I Still Remember»
26 апреля 2941 года третьей эпохи
Шир. Хоббитон.
Окутанные мягкими сумерками весны Лаурион и Нилоэла прибыли в Хоббитон. Бескрайние яблоневые сады, обширные пасеки, аккуратные грядки с морковкой и фасолью — привычный пейзаж для края полуросликов. Держась окраин, путники наконец добрались до своей цели — Бэг Энда. Отыскать жилище кузена не составило Нилоэле большого труда: роскошная нора возвышалась над окрестностями, уходя в глубь холма, увенчанного старым дубом. Закатное солнце золотило молодую зелень мудрого старца; солнечный свет, струясь сквозь нежно-зелёные листья, играл бликами на морщинистой коре. Со стороны чудилось, будто дерево улыбается. Омытое светло-алым потоком заката, оно, казалось, вспоминало те времена, когда хоббиты только пришли в этот благословенный край. Маленькие существа с огромным сердцем, любящие и ценящие жизнь, они поселились здесь, не нарушая покоя и размеренности, царящих в Шире со дня сотворения мира.
Бэггинсы, что обосновались под холмом, обустраивали своё жилище не тревожа корни древня, и он был им благодарен. Лишь изредка ворчал старый дуб, когда малыш Бильбо, заигравшись, наскакивал на корешок, выбившийся из-под ковра, или Банго в порыве трудолюбия слишком усердно окучивал грядки с картофелем — соседом древнего гиганта. Белладонна разбила вокруг норы густой палисадник, радующий пышным цветением в летние и осенние месяцы. С появлением Бэггинсов одинокий старец превратился в семейного дедушку.