Войско свое, Драконом столь презираемое, вооруженное железными вилами да цепами, Ланселот построил широким полукружьем в безопасном отдалении, куда не долетали стрелы и камни. Сам он стоял против ворот, за спиной его — Дарк и все те, в кого он особенно верил, кто тверже других подчинялся каждому слову Ланселота и научил его древней боевой песне.
Не одно новолуние полнолунием сменилось с тех пор, как Ланселот, дав время Дарку отойти на безопасное расстояние, посмеялся над вызовом Дракона и ускакал за купавшиеся в солнечном свете холмы… Теперь стояли ненастные дни, море и небо сплошь были серы, над гранитной крепостью лили не переставая дожди, и громы небесные заглушали неумолчную, грому подобную песню.
Этой песне и научили они Ланселота, напевая негромко, вполголоса, но со сверкающими глазами, в дымном сумраке вырытых в земле нор, научили много позже того, как приехал к ним Ланселот вместе с Дарком.
Когда услышал и выучил Ланселот эту песню, он, задумавшись, долго смотрел перед собой, а потом сказал:
— Перед тем как пуститься в дорогу, слышал я при дворе Артура глупую одну песню. В ней расхваливали войну. А ведь… кому она люба?
— Никому, — покачал головой один землепашец, — а только, поверь, господин рыцарь, иной раз и вправду надобно за оружие браться, вот как ты сам учил нас.
— Это так, — кивнул Дарк, — и я уже жду не дождусь, когда мы на них двинемся. Хотя… нет на земле ничего прекраснее мира!
Не к себе в пещеру повел Дарк спасшегося своего спасителя, он увел рыцаря далеко, совсем в иные края, и на одном месте никогда подолгу не оставался. Ланселота передавали из рук в руки, и как ни выслеживали его Драконовы псы, не нашли они даже его следа. Ланселот, до тех пор весьма заносчиво полагавший, что касательно поединков, многолюдных сражений и стычек — пеших либо верхами — знает решительно все, теперь, пристыженный, уразумел, что еще немало можно и ему поучиться. Но когда из надежной гущи леса наблюдал за рыскающими повсюду ищейками Дракона, то убеждался и сам: все выглядит так, словно бы ничего не случилось. Стоило псам показаться, как союзники его спешили укрыться под землю, те же, кто спрятаться не успел, становились на четвереньки и, опустив голову, мычали.
Лишь один-единственный раз нависла над ним опасность, ибо не поспели они замести следы лошадиных копыт, а без коня своего Ланселот не делал ни шагу. И тогда кто-то из тех, в скот превращенных людей отстал и, ведя себя непристойно, закружился и запрыгал перед слугами Непобедимого Властелина, пока не затоптал все следы подков черного скакуна, — ишь после того опустил он голову и стал ожидать смерти. Видел Ланселот, что подъезжает к его спасителю пес, и медленно вынул из ножен свой меч.
— Замри и не шевелись! — прошептал ему Дарк, — Тот человек умрет за тебя с радостью! Если же ты выскочишь, он умрет напрасно!
И Ланселот молча смотрел, как рубят на куски «тупое животное». Вечером этого дня и научили его той боевой песне, выставив прежде дозоры и собравшись в одной из пещер: словно мухи, они гудели и жужжали ее, эту песню, коей выучились у отцов, как и те от своих отцов.