— Кажется мне, я больше никогда, ни перед кем не склонюсь до земли, ведь чего оно стоит, подобное почитанье?
— Хорошо, — кивнул Мерлин. — Этого я и ожидал от тебя.
Вокруг нас раскинулись веселые весенние поля, на руках у меня было дитя мое, рядом — конь, но не было на поясе моем меча.
— Слушай же, — сказал Мерлин, — Сейчас меня охраняют. В замке моем люди Дарка. Но, хоть я и волшебник, даже мне неведомо, изменятся ли они оттого, что я у них под охраной. Мне нужен Ланселот.
— Ланселот умер.
— Ошибаешься, — решительно покачал головою Мерлин. — Ланселот умереть не вправе.
— Король Мерлин, он правда умер, я знаю.
Вокруг нас шелестели всходы, в ветвях деревьев гудел ветер.
— Вот увидишь, — Мерлин смотрел на меня печально и, кажется, ободряюще, — если будет нужда, Ланселот, про которого ты говоришь, будто умер он, выйдет на бой, хотя бы и против Дарка! А пока, вижу я, нет сейчас во владеньях моих бесчестия, и потому хочу отдохнуть. Вот только — кто охранять меня станет?
— Дарк.
— То ли да, то ли нет. Присматривать надо за ними. Чтоб какой-либо не обратился в Дракона.
— Король Мерлин! Ты знаешь присловье: этот свое отвоевал. Видишь, вот на руках у меня ребенок, Ланселота нет и в помине, я человек спокойный, счастливый. Меч, который видел ты на стене, лишь украшение. Я боюсь его, Мерлин!
— Не правда ль, ты очень любишь малютку этого, что у тебя на руках? И жену свою, так ведь?.. Ну, а со мной, — вдруг крикнул он на меня с такой яростью, что сынишка заплакал и спрятал головку у меня на груди, — что будет со мной?!
Мой дом стоит на берегу озера. Я собрал вокруг себя всех тех, кого люблю и кто, мне думается, любит меня. Я обучил их быть свободными, заставил забыть страх.
Но мне как забыть? Как? И какое чудо прикроет благостной пеленой мычащего на четвереньках Дарка, убитую Вивиану, того, кем я был и кем стал; как забыть тот хлещущий ливень и песню непоколебимо стоящего войска — тот громовой, сотрясающий небо напев? Как могу я забыть сверкавший в руке моей меч — я, кто не столь уж давно звался Ланселотом!