В зал вбежало десяток одноклассников. Я, дабы не сидеть и не пялиться в пустоту уставилась на ладони и принялась рассматривать линии. В мысли лезла всякая ерунда. Периодически всплывали моменты нашего с Евой разговора. Мне от этого было некомфортно. Будто бы я говорила что-то не то, что нужно было. Но на самом деле в моих речах ничего сверхъестественного не было.
До экзаменов остается примерно три месяца. Я все это время старалась каждый день что-то да решать из экзаменационных билетов. Самой сложной для меня была математика. Гуманитарий я, ничего не поделаешь! Одно только хорошо. Уже последний год учебы с надоевшими одноклассниками. После вуз… Новые беды и проблемы с другими людьми. Интересно, куда мне можно будет поступить? Я до сих пор не решила. Уверена только в том, что это будет связано с русским языком.
– Привет, – сказал кто-то и опустился рядом со мной на скамейку.
Я повернула голову и узрела как всегда лохматого Игорька. Он развалился на сидении и довольно щурился на окна, которые у нас (как и практически во всех спортзалах школ нашего города) находились под потолком.
– Ты нарушил мою медитацию, – недовольно сказала я, так же посмотрев в окно.
За пыльным стеклом ярко светило солнце, небо было голубым-голубым, без единого облачка. Скоро весна наступит. Пробудятся птичьи песни, завывания котов, шум листвы...
– А мне показалось, что ты скучаешь, – хмыкнул парень.
– Когда кажется, креститься нужно, – буркнула я.
Игорь, к моему удивлению, три раза перекрестился. . Я приподняла брови в недоумении. Никто из моего окружения это выражение не принимал буквально. А этот спокойно сидит, будто и не крестился.
– Могу еще молитву прочитать, если хочешь, – предложил одноклассник.
Я проигнорировала эту фразу.
Странный. Очень странный. Страннее обычного, ведь обычно он молчит, а сейчас разговаривает со мной. Причем на какие-то странные темы! Да что за день сегодня странный?!
В спортзал, виляя бедрами, вошла непонятная тетка в солнцезащитных очках. Две русые косички с рыжеватым отливом лежали на плечах. Из одежды – белая майка, бежевые походные шорты с большими карманами, полосатые гольфы и черные кеды. Странный наряд... Опять мне за сегодня в который раз попалось что-то странное!
– Чего сидим, кого ждем? - тетка уставилась на нас, поправив очки. – А ну марш в строй! Расселись тут!
Мы с Игорем непонятливо переглянулись, но все же встали. А тетка пошла к учительскому столу. Затем, пописав что-то там, вернулась к нам.
– Так... Где остальные?! Почему вас только двадцать?!
– В раздевалке, наверное... – неуверенно ответила одна из одноклассниц.
– Так, кто-нибудь, сходите за ними! – скомандовала тетка. – Эй, ты, как там тебя?
Женщина ткнула в стоящую рядом со мной Машу пальцем. Та испуганно съежилась и выбежала из зала. Тетенька поправила очки, подтянула гольфы, вернула левую лямку нижнего белья на законное место, а затем разозлено рявкнула:
– Где вы там?!
В зал со скоростью света вбежали пять девочек, включая и Машу. Они быстро встали в строй, а тетка, довольно ухмыльнувшись, начала:
– Значится так. Я – новая ваша эта... как ее... физручка, в общем. Меня зовут... Э-э-э... Рыбакина Надежда Георгиевна. Станислав Федорович ушел на пенсию.
Эта новость обрушилась на нас как сосулька посреди лета. Как ушел на пенсию?! До конца учебного года осталось четыре месяца и его все-таки уговорили уйти?
Весь строй недовольно загудел. Да мы помрем с такой учительницей физкультуры! Если наш прошлый физрук был мирный и спокойный, то эта... Еще и имя свое как-то неуверенно говорит. К тому же она моя тезка. Я тоже Надежда Георгиевна. Вот только не Рыбакина, а Сомина. Но какое совпадение! Обе фамилии связаны с рыбами!
– Разговорчики в строю! – гневно воскликнула учительница. – Давайте-ка направо и марш бегать.
Мы побежали, а мои мысли, как бывает в такие моменты, улетели далеко-далеко. Я бежала, не чувствуя ни боли в боку, ни усталости. Бежала так, будто крылья за спиной распахнулись. Однако бежать и наслаждаться жизнью мне пришлось недолго. Острая боль в боку возникла так внезапно, что я резко выдохнула и схватилась за больное место. Учительница, видно, заметила, что мне стало плохо, и не своим голосом рявкнула: