Ближе к вечеру Талью навестили ее лучшие подружки и завалили всю палату цветами и подарками. Тумбочку Пабло украшали нарядные открытки от родителей. И хотя накануне праздника к нему, кроме верного друга, никто не пришел, Фернандо обещал приехать ненадолго в начале января, а Элена звонила каждую неделю и просила Хайме подносить телефон к уху сына, чтобы тот мог слышать ее голос.
— Нет никакого настроения праздновать Рождество, — признался Мигель, остановившись на светофоре. — По мне, так поскорее бы оно закончилось. Если бы на прошлое Рождество я купил Талье мобильник, все сложилось бы по-другому. Хотя, может, и нет, кто знает. В общем, сам не соображаю, что говорю.
— А вдруг как раз теперь случится чудо? Или вы уже не верите в чудеса? — Хайме, не менее подавленный, чем Мигель, оставался верен своей привычке подбадривать окружающих.
— Я восемь месяцев стараюсь в них верить. Как и ты.
Они молча ехали по украшенным разноцветными рождественскими гирляндами улицам. Нагруженные последними предпраздничными покупками, торопились домой прохожие.
— Не забудьте, мне нужно зайти домой за вином, о котором я вам говорил. Отличное вино, из деревни прислали, — сказал Хайме.
Мигель, конечно, об этом забыл, поэтому изменил маршрут и на ближайшем же перекрестке свернул.
— Знаешь Клавихо, которого назначили нашим лечащим врачом в сентябре, такой светловолосый красавчик? Так он сказал вчера, что… — Мигель осекся, откашлялся и продолжил, не отрывая взгляда от дороги, — что мы можем упрямиться сколько угодно… Представляешь?
— Что представляю? — Хайме догадывался, в чем дело, но хотел услышать подтверждение своей догадки от Мигеля.
— Он сказал, надежды практически нет и глупо закладывать наши жизни — именно так, «закладывать наши жизни», будто речь идет о банковской сделке, — ожидая чудо, которое никогда не свершится, и мы могли бы…
— Что могли бы? Ради бога, Мигель, договаривайте уже!
— Могли бы «отключить» их и дать спокойно умереть, а не поддерживать в этом состоянии, пока они сами…
По щекам Мигеля катились слезы, суставы пальцев побелели — так отчаянно он вцепился в руль.
— Ни за что, — сказал Хайме.
— Дон Мануэль, доктор Герреро, считает, нужно ждать, всякое случается. А ты как думаешь?
— Я уже сказал — ни за что. Здесь немного вперед. Всё, приехали. Пойдемте вместе, а то там две коробки килограмм на пятьдесят.
Выходя из лифта уже с коробками, они столкнулись с доном Мануэлем Герреро, только что вошедшим в подъезд.
— Дон Мануэль! — удивленно воскликнул Хайме. — Что вы здесь делаете? Какие-нибудь новости?
В глазах Хайме и Мигеля затеплилась надежда, и врач поторопился развеять ненужные иллюзии.
— Нет-нет, никаких. К сожалению, все по-прежнему. Я приехал за своей тетушкой, забрать ее на ужин к себе домой.
— Ваша тетя живет здесь?
— Да, напротив тебя. Наверное, ты ее знаешь, хотя она очень старая и почти не выходит — боится упасть и что-нибудь сломать, — но на Рождество мы не хотим оставлять ее одну.
Они попытались пожать друг другу руки, однако коробки мешали, поэтому доктор Герреро ограничился похлопыванием по плечу.
— До завтра! Счастливого Рождества! — сказал он и вошел в лифт.
— Подождите! — крикнул Хайме, поставил коробку на пол, вытащил две бутылки и протянул ему. — Счастливого Рождества и спасибо за все, что вы делаете!
Там: Одиннадцать
Когда Талья снова открыла глаза, она уже приняла решение. Она хотела вернуться. Хотя в этом новом мире она была счастлива, многому могла научиться и чувствовала себя спокойно и уверенно, все-таки ей хотелось вернуться к привычной жизни, к родителям, к брату — ко всему тому, что раньше она считала своим единственным миром.
Она то и дело вспоминала слова проводника о времени. В том месте, где она сейчас находилась, времени не существовало — она могла годами любоваться новыми чудесными залами, учиться всему, чему ее хотели научить, и не замечать его, вроде Спящей красавицы; — ей и через сто лет будет двенадцать, как в тот день, когда она сюда попала. Однако во внешнем мире, где жили ее родители и брат, время шло неумолимо. Каждые двадцать четыре часа они становились старше, и если она, оставшись, потом выйдет отсюда, все дорогие ей люди уже умрут или превратятся в дряхлых стариков. Никто ее не вспомнит, и ей некого будет любить. Поэтому нужно возвращаться сейчас и благодаря полученным здесь знаниям сказать родным то, что она действительно хочет сказать.