Они не заметили, как Пабло очнулся, и несколько минут, словно приятную музыку, он слушал их разговор, не вдумываясь, о чем идет речь. Затем обвел глазами комнату: свежий букет нарциссов, несколько открыток на тумбочке, несколько книг, рядом с его постелью — девочка и юноша. Хайме и Талья. Хайме? Талья?
Он попробовал сесть, но мышцы не слушались, от усилия он закряхтел, и вот тогда оба посмотрели на него.
— Привет, Пабло, — Талья улыбнулась ему, будто ничего особенного не произошло. — А я уж думала, ты забыл, что обещал мне вернуться.
— Эй, старик! — Хайме улыбался во весь рот, но глаза были полны слез. — Ну наконец-то, давно пора. Я тут целую библиотеку перечитал, дожидаясь, пока ты проснешься.
Пабло слабо пожал другу руку и улыбнулся в ответ, а потом перевел взгляд на Талью.
— Ты выросла, малявка, — голос от долгого молчания был хриплым.
— Ты тоже, — сказала Талья. — Теперь да.
Эпилог
Здесь и Там
Было начало августа, около двух часов ночи. Большинство горожан на отпуск уехали к морю. Тишину лишь изредка нарушали треск мотоцикла или музыка диско из открытых окон машины. Почти все бары уже закрылись, только над одним в отдаленном районе еще горела неоновая реклама бильярда.
Бар был почти пуст. Двое мужчин, вцепившись в стаканы с виски, словно в спасательные круги в открытом океане, остекленевшими глазами тупо смотрели на экран телевизора. Бармен вытирал прилавок, поглядывая на часы и прикидывая, выставить их сейчас или подождать до двух.
У стойки, рядом с полупустой бутылкой джина, прикрыв лицо рукой, тихо плакал еще один мужчина. Никто не обращал на него внимания. Лед в его стакане растаял, и вода струилась по стенкам, образуя лужицу, которая уже подбиралась к бутылке и локтю несчастного.
— Болтун, проклятый болтун, — всхлипывая, бормотал он. — Зачем я это сказал? Я ведь не хотел… не хотел…
Будто не замечая бармена, чей вид яснее ясного говорил, что обслуживать он больше никого не намерен, рядом на табурет уселся новый посетитель — очень пожилой, почти старик, с блестящими глазами цвета спелого ореха и абсолютно седыми, но мягкими, как у младенца, волосами. Из кармана пиджака торчали очки в перламутровой оправе.
Пьяный продолжал всхлипывать, по-видимому, пребывая в отчаянии.
— Если бы можно было вернуть сказанное… и начать все сначала…
— Есть одно место, — произнес старик.
Мужчина поднял голову.
— Я его называю «Хранилище ужасных слов», но вообще-то названия у него нет.
Мужчина вгляделся в него покрасневшими глазами и перестал плакать.
— Вы его знаете? Вы в нем бывали? — спросил он хриплым от алкоголя и плача голосом.
— Один раз, очень давно.
— Говорите, где оно.