— Вы хотите что-то найти? — раздался сзади незнакомый голос.
Ребята в испуге обернулись, пытаясь разглядеть источник звука…
…Рассеивая мрак, к ним приближалась светящаяся перламутровая слеза размером с Пабло. Постепенно внутри нее проявились контуры человеческой фигуры, и когда до огромной капли оставалось всего несколько метров, освещавший их голубой луч погас.
— Что вы здесь ищете? — Голос был приятный, но какой-то бесполый, не мужской и не женский, да и по очертаниям фигуры пол определить было невозможно. — Говорите, не бойтесь.
Талья и рада была бы объяснить, но не знала, как начать, а поскольку Пабло будто воды в рот набрал, пришлось слегка его толкнуть и сделать страшные глаза.
— Мы ищем… — начал он, запинаясь, — …слова.
— Наши слова, — добавила Талья. — Наши ужасные слова.
— Если они были произнесены, то они здесь. Мы их храним. Следуйте за нами.
К великому изумлению Тальи и Пабло, световая капля, которая окутывала их собеседника, стала гораздо ярче и разделилась на две — и вот перед ними оказались уже две фигуры.
— Кто вы? — спросил ошарашенный Пабло.
— Вы ангелы? — пробормотала Талья.
— Да, мы ангелы, — ответил двойной голос.
Вдруг находившиеся перед ними лица и тела, размытые светящимся туманом, исчезли, и вместо них появились спины двух фигур, удаляющихся в разных направлениях.
— Мы не можем идти вместе? — спросила Талья, поймав встревоженный взгляд Пабло.
— Да, это невозможно, — ответили оба голоса.
Они в последний раз посмотрели друг на друга и отправились каждый за своим световым пятном, постепенно погружаясь в темноту.
Здесь: Пять
Телефонный звонок застал его на лестничной площадке, когда он искал ключи. Пришлось бросить на пол портфель, чтобы побыстрее открыть оба замка и успеть добежать до телефона, пока тот не замолчал. Это могла быть Ана. Или Талья. В любом случае нужно было успеть.
Он ударился ногой об изогнутую ножку подзеркальника, который так нравился Ане, и чуть не ругнулся в трубку.
— Слушаю.
— Здесь живет Наталия Кастро Диас?
От этого незнакомого женского голоса внутри у него похолодело. Он понял — с Тальей случилось что-то ужасное, хотя пока никто ему ничего не сказал.
— Я ее отец, Мигель Кастро.
— Мне очень жаль, сеньор Кастро, но произошел несчастный случай.
— Несчастный случай? — Во рту сразу стало сухо. — Где?
— Я звоню из Провинциальной больницы. Ваша дочь здесь. Приезжайте как можно быстрее.
— Что с ней случилось? Как она?
— Ничего не могу сказать, сеньор Кастро. Знаю только, что произошла авария, кажется, столкнулись грузовик и трамвай. Сюда привезли много народа.
— Но что с Тальей?
— Не знаю, я просто обзваниваю родственников. Когда приедете, сможете поговорить с врачом.
— Спасибо, я выхожу.
Он машинально повесил трубку, опустился на стул рядом с телефоном и вдруг ни с того ни с сего подумал, с какой стати сказал «спасибо». Ведь ему сообщили, что дочь попала в аварию и находится в больнице, а он все равно, следуя приличиям, благодарит за полученную новость. Разве это нормально?
На нетвердых ногах он дошел до кухни, нацарапал записку и оставил ее на столе:
Талья попала в аварию. Она в Провинциальной больнице. Приходи как только сможешь.
Уже у входной двери он обернулся, будто кто-то его окликнул, вернулся на кухню и дописал:
Я вас люблю.
Там: Два
Вдруг темнота раскололась, будто разбилось огромное черное стекло, и Талья оказалась в огромном и ярко освещенном помещении — у нее перехватило дыхание, а глаза пришлось зажмурить и даже закрыть ладонями, пока они не привыкнут к столь ослепительному сиянию. Когда она все-таки решилась их открыть, то обнаружила себя и своего спутника висящими в воздухе посреди поистине необъятного зала, стены которого были сделаны из стекла или прозрачной пластмассы и сверкали прямо-таки невыносимо.
Осмотревшись, Талья поняла, что это не гладкие пластины, а упаковки для компакт-дисков, на которых записаны, наверное, все существующие в мире музыкальные произведения, а грани этих упаковок как раз и дают столь нестерпимый блеск.
Набравшись смелости, она глянула вниз, и ее первое впечатление подтвердилось — зал у нее под ногами терялся где-то вдали, а сами ноги болтались в пустоте, хотя под ступнями чувствовалось что-то твердое. Также зал простирался вверх, где стены сходились, подобно рельсам у горизонта.