— Вы уже второй Берзин на этих берегах.
— Второй? Почему же?
— В девятнадцатом на берег Анадырского лимана сошел Август Берзинь со своим другом Мандриковым… А через два месяца они с шахтерами и чукчами свергли колчаковцев и подняли красный флаг над Анадырем.
Эдуард Петрович с интересом слушал капитана и, когда тот сделал паузу, нетерпеливо попросил:
— Ну-ну, а дальше? Не знаете, откуда этот мой тезка?
— Кажется, он родом из Цесиса. Штурмовал Зимний. Потом его послали в Хабаровск. Там был комиссаром станции… Друзья и враги прозвали его Железным Августом. Да из латышей не только он был тут. Круминь не так давно устанавливал в этих местах Советскую власть.
— Круминь, Берзинь, — повторил в раздумье Эдуард Петрович. — Далеко забрались мои земляки… Где-то они сейчас?
— Круминь еще здесь, а Берзинь погиб от пули.
— Где? — быстро спросил Эдуард Петрович.
— В Анадыре.
— Я должен там побывать, — сказал Берзин, и капитан понял, как он взволнован. Их беседа прервалась. Успенского отвлек звонок машинного телеграфа.
Море продолжало швырять «Сахалин» с волны на волну, но шел он строго по курсу.
На другой день, когда снова сошлись на капитанском мостике, Эдуард попросил капитана подробнее рассказать, как Август Берзинь оказался на Чукотке и почему погиб.
— Мы поставим ему и всем чукотским ревкомовцам достойный памятник, — задумчиво сказал Эдуард, выслушав рассказ капитана.
Мимо «Сахалина» величаво проходили льдины, которые встречались все чаще и чаще.
— Впереди по курсу скоро сплошные льды, — говорил капитан, всматриваясь в горизонт, затянутый свинцовым туманом. — Это оттуда их несет, с Охотского. Над ледяными полями всегда стелется такой тяжелый туман. Нам придется пробиваться по разводьям.
— Курите! — Берзин протянул капитану коробку папирос.
— Нет, покорнейше благодарю. Курю только капитанский табачок. Понавезли нам его американцы, Свенсон и компания, за пушнину. За пачку табаку брали шкурку песца. За бутылку спирта — лисью шкурку. А за винчестер с патронами чукчи и коряки отдавали столько песцовых, лисьих, горностаевых шкурок, сколько можно уложить от земли до мушки ствола. Грабили и спаивали народ, заражали сифилисом и другими дурными болезнями.
Капитан раскурил трубку, отделанную резной костью из моржового клыка, и продолжал:
— Так вот о Свенсоне и других американцах. Это они направляли действия колчаковцев, хотя командующий американским экспедиционным корпусом в Сибири и на Дальнем Востоке генерал Гревс всюду заявлял, что Соединенные Штаты не навязывают государственный порядок России и не вмешиваются в гражданскую войну. Мы точно установили: их новая власть в Анадыре, назвавшая себя для маскировки советом, была связана с Номом и Сиэтлем на Аляске и получала оттуда через Свенсона инструкции, как действовать дальше. Свенсону вернули все конфискованное у него Ревкомом имущество, так же как русским купцам и рыбопромышленникам. Но когда пришли с охоты анадырские промысловики, они вместе с шахтерами угольных копей свергли колчаковский «Совет» и создали Анадырский Ревком. Председателем избрали Шошина. Павел Бирич и другие анадырские коммерсанты бежали в Америку, а Дмитрий Бирич, Тренев и еще несколько человек скрылись на Камчатке, где в двадцать первом и двадцать втором годах разбойничали в банде колчаковского есаула Бочкарева.
26 мая двадцать первого года контрреволюционные силы Владивостока вместе с японцами произвели переворот и создали марионеточное белое правительство братьев Меркуловых. Советская республика не могла тогда вести борьбу с контрреволюцией на Дальнем Востоке — не хватало сил. Чтобы прочно стать на самой дальней окраине страны, создали Дальневосточную республику — ДВР с ее Народно-революционной армией — НРА.
— Это я знаю, — сказал Берзин. — Главнокомандующим НРА стал мой фронтовой друг Василий Блюхер.
Издали доносился грохот волн и перезвон льдин.
— О чем задумался, Эдуард Петрович? — спросил Успенский, закуривая трубку.
— Да так, вспомнилось былое, — ответил Берзин, тоже закуривая.
— Входим в полосу сплошных льдов. Теперь держитесь! — сказал капитан. — И погода завтра переменится. Мои старые раны всегда ноют к перемене погоды.
В борта парохода гулко, как снаряды тяжелых орудий, били огромные льдины. Берзин задумчиво стоял на капитанском мостике. Кругом бесновалась свирепая ледяная стихия, атакуя корабль, пытаясь взять его в тиски. Капитан Успенский беспрерывно отдавал команды по машинному телеграфу.