— К Закавказью и Донбассу, — ответил Рейли, — их допускать, конечно, не следует. Там нефть и уголь. А в других губерниях пусть себе наводят порядки, пока не вмешаемся мы. Вот поэтому надо не мешкать, как это делаете вы, а действовать.
— Я уже это, кажется, делаю, — Локкарт недовольно нахмурился. — Вам, надеюсь, известны мои переговоры с Савинковым и белыми генералами?
— Надо ускорить события, — отрезал Рейли. — Любой ценой нужно истреблять заразу, которая завелась в России. Мир с Германией! Да-да! Мир с кем угодно, хоть с дьяволом! Есть только один враг! Все человечество должно объединиться в священный союз против большевиков! Чем скорее вы это поймете, тем лучше…
Рейли ушел, дав понять Локкарту, что в следующий визит надеется услышать что-нибудь более определенное и решительное.
А Локкарт не нуждался в том, чтобы его подталкивали. Он действовал, и действовал решительно.
Гикс служил посредником между мною и врагами большевиков. Они были представлены в Москве так называемым «Центром», имеющим левое и правое крыло, а кроме того, «Лигой спасения России», созданной Савинковым. Между этими двумя крыльями происходили постоянные распри.
Центр находился в тесной связи с белыми армиями на юге России, генералы которых недоверчиво относились к Савинкову. Я получил в то время письмо от генерала Алексеева, где он заявлял, что скорее согласился бы действовать совместно с Лениным или Троцким, чем с Керенским и Савинковым.
Локкарт предпочитал умалчивать о другой стороне своей деятельности, не доверяя ее даже дневнику. Она распространялась на небольшие миссии, рассеянные по России, с которыми он поддерживал связь, и на секретную агентуру, поставлявшую шпионские сведения обо всех без исключения политических группах, действующих в стране, обо всех военных формированиях.
И капитан Гикс вовсе не ограничивался посредничеством между Локкартом и враждебными большевизму группами. Нередко он выполнял задания, о которых не принято распространяться даже в узком кругу. Еще в марте Гикс в сопровождении капитана Уэбстера из американского Красного Креста отправился в разведывательное турне по Сибири. На руках у Гикса было письмо Троцкого, предлагавшее местным Советам оказывать англичанам всяческое содействие.
Локкарт стал теперь более откровенно разговаривать с агентами белогвардейских генералов. Отпала необходимость изворачиваться и отделываться пустыми обещаниями. Союзные правительства решили вмешаться в русские дела.
К Архангельску и Владивостоку уже шли первые военные транспорты с десантными войсками.
Я окончательно солидаризовался с белыми лишь по получении формального извещения моего правительства… Когда 4 июля открылся V съезд Советов, положение было до того обострено, что приходилось ждать взрыва.
Сидя в Большом театре в золоченой директорской ложе бенуара и наблюдая за ходом съезда, Локкарт находился в том состоянии, когда нервы натянуты до предела.
Рейли не появился, а это означало, что он занят каким-то делом большой важности, о котором не счел возможным информировать даже Локкарта.
Он только намекнул накануне, что грандиозный взрыв подготовлен и последует как раз в то время, когда все большевистские руководители будут находиться в Большом театре.
— Нет-нет, — успокоил он Локкарта. — Я имею в виду вовсе не взрыв бомбы. Бомба — это слишком кустарно! Можете без опаски сидеть в своей ложе. Там услышите кое-что погромче, чем взрыв динамитной хлопушки.
Локкарт пристально разглядывал в бинокль все, что происходит в зале и на сцене. Зал был полон людьми в поношенных пиджаках и куртках, гимнастерках и косоворотках, которые плохо гармонировали с раззолоченной лепниной и бархатом лож.
Пока все было спокойно. Свердлов, правда, то и дело утихомиривал левоэсеровских ораторов, обвинявших Совнарком и Ленина во всех смертных грехах.
Когда они захлебываясь кричали с трибуны, им громко аплодировали сторонники. На эту группу чаще других направляли бинокли генерал Лавернь и другие представители союзнических миссий, сидевших в той же ложе справа от сцены.
Но особое внимание привлекала женщина за столом президиума.
По правую руку от Свердлова в президиуме сидела тридцатидвухлетняя представительница партии левых эсеров Мария Спиридонова, скромно одетая, с гладко зачесанными волосами и в пенсне.
6 июля к пяти часам вечера Рейли принес в ложу последние новости: театр оцепили красные латышские части, все выходы заняты, на улицах вооруженные столкновения.