Четвертый гость в темно-зеленом сюртуке не спешил отрекомендоваться. Он пощипывал черные усики, сверкая огромным смарагдом в золотом перстне. Потом он неторопливо встал и, прищелкнув каблуками, раздельно произнес:
— Имею честь, месье. Полковник французской армии Анри Вертамон.
Берзин отметил, что Каломатиано и Вертамон говорили по-русски без малейшего акцента. Было странно, что помощник торгового атташе оказался среди военных. Деловой разговор начал генерал Гренар.
— Судя по вчерашнему разговору с сэром Локкартом, господин Берзин, вас интересует судьба Латвии после войны и свержения большевизма. Я директив от своего правительства не имею, но уверен, что Латвия получит самоопределение в полном смысле слова, если сами латыши будут этому содействовать.
Берзин улыбнулся:
— Латыши всегда готовы содействовать всему, что касается свободы и независимости Латвии. Но нам хотелось бы знать, месье генерал, как мыслят это содействие союзники.
Генерал уклончиво ответил.
— Хорошо, господа. — Берзин погладил бородку. — Мы, латышские офицеры, рассчитываем, что союзники окажут нам помощь, которую мы не получили от большевиков. Я говорю об освобождении Латвии и предоставлении ей независимости.
— А не думаете ли вы, — вмешался в разговор Вертамон, — что от будущего устройства России, от того, какое здесь будет правительство, — он улыбнулся и сделал ударение на слове «какое», — зависит решение вашей проблемы. Так какими же силами располагают латышские офицеры?
— Лучшее разрешение русской проблемы — военная диктатура! — прорычал генерал Лавернь.
— На первый вопрос месье Вертамона за меня ответил генерал, — со скрытой насмешкой сказал Берзин. — Что касается второго вопроса, могу сказать только одно: за нами пойдут все латышские полки и дивизионы.
— Численность, будьте любезны, численность! — настаивал Вертамон. — Сколько штыков, сабель, орудий?
Берзин обнажил в улыбке ослепительно белые зубы.
— Сведения о боевом и численном составе находятся в Главном штабе Красной Армии и в штабе Латышской дивизии. Как бывшему царскому офицеру, мне этих сведений не доверяют. А вверенный мне полк переформировывается и пополняется после потерь, которые понесены в боях с немцами перед тем как его перебросили в Москву для охраны Кремля.
Ответ, по-видимому, удовлетворил присутствующих.
Генерал Гренар заметно повеселел.
— У французов есть поговорка: был бы мед — мухи найдутся. Все обещают установить в России военную диктатуру. Мух вокруг этой диктатуры развелось множество, и все просят денег и оружия. Кое-кто раздувает из мух слонов, как это делал Керенский, из которого ничего не вышло. Я ищу настоящего слона.
— Тогда вам надо подождать до глубокой осени, месье генерал, — засмеялся Локкарт. — Осенью мухи дохнут, а слоны остаются. Конечно, ждать до осени мы не будем, — добавил он.
Локкарт встал и медленно провел пальцем вдоль линии синих флажков. Они образовали дугу от Кольского полуострова на юг к Онежскому озеру. Дуга перерезала железную дорогу Архангельск — Вологда, выпячивалась по направлению к центру союзных посольств в Вологде[15] и затем, круто повернув на северо-восток, поднималась до Чешской губы.
В центре дуги находился Архангельск, от которого в радиальных направлениях устремлялись синие стрелы — на Онегу, Вологду, вдоль Северной Двины и в сторону Камы. Этим мощным стрелам противостояли разрозненные красные флажки.
— Мне хочется, — продолжал Локкарт, обращаясь к Берзину, — обратить ваше внимание на весьма важное обстоятельство. Военная диктатура возможна в России только после переворота в Москве. А переворот без поддержки союзных сил может окончиться не так, как мы этого желаем. Надо учесть опыт Дальнего Востока и Сибири, где вслед за японскими войсками высадились английские и французские силы. Вместе с чехословацким корпусом они поддержали выступившие против Советов войска адмирала Колчака. Мы же в Архангельске поддерживаем пока только правительство Чайковского, за которое не дашь и пенса. Я уверен, что сотни тысяч фунтов стерлингов, долларов и франков, вложенные англичанами, американцами и французами на европейском Севере России, полетят на ветер, если не принять решительных мер. Необходимо отправить два латышских полка в Вологду. Вы понимаете, что будет означать захват Вологды союзниками?
— Образование мощного клина, — прокомментировал генерал Лавернь, — который разрежет Россию до самой Москвы на две части…
15
Весной 1918 года не признавшие Советской республики иностранные посольства в России переехали из Петрограда в Вологду.