Курбатов посмотрел на часы: пять минут одиннадцатого.
Внезапно его прохватил озноб, хотя и не очень морозно. Курбатов встал, прошелся вдоль скамейки, повернулся. Тревога не проходила, она сделалась нестерпимой, он вдруг почувствовал себя как бы под прицелом. Стремительно упал в снег, на скамейку. Падая, услышал звук выстрела. Раздался еще один глухой выстрел, как будто бы стреляли в упор.
Курбатов увидел бегущего человека. Стрелять по мелькнувшей фигуре не решился. Побежал вслед, но его ослепила яркая вспышка и повалила с ног взрывная волна. Взорвалась ручная граната. Он вскочил и, слегка прихрамывая, шагнул в кусты. Наткнулся на лежащую фигуру. Наклонился: Артемьев!
По лесу раздавались крик и топот бегущих, гремели выстрелы, затем еще раз громыхнула граната, и все стихло.
Курбатов наклонился над Артемьевым. Тот шевельнулся, пытаясь приподняться. Курбатов подложил ему под плечи руки. Рука ощутила что-то липкое. Кровь!
Артемьев застонал и попросил:
— Тихо, браток! — Уставился ему в лицо: — Курбатов? Ранен?
— Нет! Не ранен!
— Живой! — И тяжело поник. Курбатов опустил его на снег.
В тот час ни Дзержинского, ни Дубровина не случилось на месте. Начальник отдела отдал команду: «Взять всех!»
Тункина захватили в доме в Богородицком, арестовали Наташу Вохрину и Эсмеральду. Доставили на Лубянку и Курбатова. Следователь сразу же приступил к допросу, не смущаясь, что в кабинете собрались все арестованные.
Следователь пригласил к столу Эсмеральду. Она распахнула шубку и вышла на свет. Он взглянул на нее и сейчас же опустил глаза. Желтая велюровая кофта расчерчена черными зигзагами, на левой щеке нарисована синяя рыба, пронзенная красной стрелой. Брови подвела серебряной краской, губы — лиловой.
Следователь спросил:
— Вы художница?
— Нет, я возбудитель!
— Что такое? — удивился он.
— Возбудитель катастроф и химер.
Следователь откашлялся и пожал плечами.
— Вам придется объяснить подробнее.
Но подробных объяснений не последовало. В кабинет стремительно вошли Дзержинский и Дубровин.
Дзержинский окинул быстрым взглядом собравшихся и остановил свой взгляд на Эсмеральде,
— Что это за маскарад? — спросил он резко у следователя.
Следователь встал и развел руками.
— Я не разобрался еще… Гражданка утверждает, что работает возбудителем…
Дзержинский поморщился, строго спросил:
— «Центрифуга» или «Долой стыд»?
— «Центрифуга»! — ответила Эсмеральда.
— Это вы ездили в Богородицкое?
— Я ездила.
— Вы видели там некоего Шеврова?
— Видела…
— Что вы ему передали?
— Я передала просьбу Курбатова встретиться с пим в парке на третьей аллее. — Эсмеральда оглянулась на Курбатова.
— Вы разговариваете со мной! — строго сказал Дзержинский. — Я люблю, чтобы собеседник смотрел на меня, Что вы еще сказали Шеврову?
Эсмеральда оробела.
— Ничего, собственно… Был разговор.
— О чем?
— Я ему объясняла современность…
— Что вы ему говорили о Курбатове?
— Говорила, что он решился, что сегодня он особенный… Дзержинский, прищурившись, с минуту смотрел на Эсмеральду, затем обернулся к следователю.
— Девушек из-под стражи освободить! Вы, — Дзержинский обратился к Эсмеральде, — запишете все дословно, что говорили Шеврову… Здесь запишете. Когда запишете, вас отправят домой.
Остановился перед Тункиным.
— Учитель фехтования? И трезвый к тому же?
Тункин приосанился и капризно произнес:
— Я прошу вас! Я дворянин! Вы обязаны считаться!
Дзержинский презрительно усмехнулся.
Опять вернулся к следователю.
— Тункина допросить!
Дзержинский указал Курбатову на дверь, пропустил его впереди себя. Они пошли коридорами. Вошли в его кабинет.
Дзержинский усадил Курбатова в кресло.
— Я прошу извинения, Владислав Павлович. Следователь ничего не знал и не должен знать. Как же все это получилось?
— Я не верил, что он будет в меня сразу стрелять…
— Я тоже надеялся, что он не будет сразу стрелять. Как же с Артемьевым получилось, как вообще все это произошло?
Курбатов встал. Дзержинский сделал знак, чтобы он сидел. Дзержинский отошел к окну, уставился в темное стекло. Негромко сказал:
— Явку мы не получили, Шевров ушел…
— Вам надо быть осторожным, Курбатов, — сказал Дубровин. — Шевров на свободе…
— Я найду Шеврова!
Дзержинский резко обернулся.
— Вы? Зачем он вам нужен?
— Теперь он мне лично нужен! Я не прощу ему Артемьева!
— Как вы его думаете найти?
— Я вернусь в Петроград и найду тех, кто меня послал… Найду! Если я их не найду, они меня найдут!
Дзержинский покачал головой.
— Я понимаю ваши чувства! Но прежде чем вы найдете Шеврова, он или его люди найдут вас и уберут! За ним стоит организация, и очень могущественная!
— Помогите мне!
Дзержинский сел за стол, Курбатов — в кресло возле стола. Дубровин придвинулся со стулом ближе.
— Это серьезно? — спросил Дзержинский.
— Очень.
В камеру на Лубянке ввели нового арестованного. Закрыли за ним дверь. Он остановился, переступив порог, и оглянулся. К нему вприпрыжку из темного угла подскочил Тункин:
— Курбатов? И вы здесь?
Тункин обернулся в глубь камеры.
— Господа! Вю я вам о нем рассказывал! Его увел на допрос сам Дзержинский!
— Дзержинский? — переспросил начальственный бас с верхних нар.
Секунду спустя на свет вышел приземистый немолодой военный.
— Ставцев! — представился он. — Подполковник… Вас действительно допрашивал Дзержинский?
Курбатов в знак подтверждения кивнул головой.
— Вы по какому делу? — вновь прогудел Ставцев.
Курбатов настороженно огляделся.
Ставцев предупреждающе поднял руки.
— Провокаторов здесь нет! Будьте покойны!
— По нашему делу! — высунулся Тункин. — По нашему…
Ставцев вопросительно смотрел на Курбатова. Явно ждал от него подтверждения.
Курбатов кивнул головой.
Ставцев тихо и проникновенно сказал:
— За всех нас, за Россию, за русский народ… — Коротко поклонился и обернулся к парам: — Поручик Нагорцев, капитан Протасов, прошу вас!
С нар сползли еще две фигуры. Ставцев указал им глазами на Курбатова:
— Герой!
Подошел поручик Нагорцев — молодой человек, лет на пять постарше Курбатова. Небрит, щеки обросли густой щетиной.
— Суда надо мной не было! — объявил Курбатов.
— Не было, так будет! — утешил Нагорцев. — Курить есть?
— Не курю! — виновато ответил Курбатов.
Нагорцев подвинулся, освобождая место Курбатову.
— Меня тоже, — начал он, — не судил суд присяжных… Руководствуясь революционной законностью! Такая нынче существует формула. Я не жалуюсь! Я сам этих «товарищей»! У-у-у!
Свернул цигарку. Прикурил от тлеющей папироски у Протасова.
— Ну и как он, Дзержинский? Свиреп?
— Краток! — скупо ответил Курбатов.
— Всех взяли?
— Один ушел… Гранатами отбился!
— Это, эт-то молодец! — с восторгом воскликнул Нагорцев.
— Шевров ушел? — снизу спросил голос Тункина.
— Ушел! — ответил Курбатов.
Нагорцев наклонился к Курбатову.
— Нас за город повезут на расстрел… — зашептал он. — Неужели, как свиней, на убой? На убой? А? Если руки не свяжут, я рвану винтовку!