На Волоколамском направлении немцы вновь перешли в наступление. Войска 16-й армии Западного фронта с трудом отражали удар 46-го моторизованного корпуса, направленный по приказу ставки фюрера встык Волоколамского и Можайского укрепрайонов. Четвертая армия вермахта находилась уже в 80 километрах от Москвы. Дипломатический корпус покинул Москву. Гитлеровцы были убеждены, что операция «Тайфун» сокрушит большевистскую столицу.
Но именно в эти, самые тревожные дни войны как никогда громко зазвучал боевой призыв партии. По радио выступил А. С. Щербаков. «Над Москвой нависла угроза, — сказал Щербаков. — Но за Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови… Товарищи москвичи! Каждый из нас, на каком бы посту он ни стоял, какую бы работу ни выполнял, пусть будет бойцом армии, отстаивающей Москву от фашистских захватчиков».
К москвичам обратился и Московский Совет: «Москвы не отдадим! Москва будет советской!..»
А 19 октября Государственный Комитет Обороны принял решение ввести со следующего дня осадное положение в столице и в прилегающих к ней районах.
Именно в эти дни октября сорок первого взялась за оружие пятерка с заставы Ильича.
По рекомендации комсорга «Серпа и молота» райком комсомола направил пахомовскую пятерку в МК ВЛКСМ, находившийся в Колпачном переулке. Еще в июле ЦК партии принял постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск». Особая роль в организации борьбы во вражеском тылу отводилась Ленинскому комсомолу. Во время одного из первых налетов «Люфтваффе» на Москву самолеты генерал-фельдмаршала Кессельринга разбомбили многоэтажное здание Московского городского комитета комсомола на улице Куйбышева. Боевой штаб московских комсомольцев перебрался в дом ЦК ВЛКСМ, но и там упала фашистская бомба. Горком, обком и ЦК комсомола переехали в Колпачный переулок. Добровольцев принимали секретари ЦК и МК комсомола. Секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Михайлов питал к серпомолотовцам понятную слабость — сам с 1924 года работал на заводе листопро-катчиком. В партизаны-разведчики отбирали лучших из лучших. Серпомолотовцы прошли все. И все получили строгий наказ: никому, даже матери и отцу, ни слова, куда, на какое дело они уходят. Ушел, мол, в армию, и все!
— Ухожу ненадолго в армию, — сказал Костя Пахомов молодой жене. — Расколошматим фашистов к зиме…
И вот пятеро заводских парней приходят к кинотеатру «Колизей» на Чистых прудах. Чего-то ждут, делая вид, что интересуются афишами. Подходят другие незнакомые ребята и девчата, украдкой осматривают друг друга. А потом подъезжает открытая трехтонка «ЗИС-5», и всех — собралось около двадцати комсомольцев с «Серпа и молота», ЗИСа, «Динамо», «Москабеля» — отвозят в Кунцево. Неподалеку черту города пересекает Минское шоссе. В дачном поселке разместились в опустевших дачах. Сразу же взялись за боевую подготовку, под дождем стреляли по мишеням боевыми патронами.
Костя Пахомов хорошо знал Кунцево. Бывало, приезжал сюда в выходной день купаться в Москве-реке.
После ужина долго и обстоятельно с ними беседовал Никита Дорофеевич Дронов. Полковой комиссар, бывший питерский рабочий, участник штурма Зимнего, будущий Герой Советского Союза — все называли его «Папаша» — рассказал, что волонтеры комсомола-вчерашние рабочие, студенты, старшеклассники — зачислены в особую войсковую часть 9903 при Военсовете Западного фронта. Эта разведывательно-диверсионная часть сколачивает, обучает и засылает разведчиков в тылы наступающих гитлеровских войск. Пятерке с заставы Ильича не суждено было узнать, что часть 9903 прославится такими героями, как Зоя Космодемьянская, Вера Волошина, Леля Колесова, Константин Заслонов, Григорий Линьков.
К сталеварам комиссар отнесся с особым вниманием:
— А, гегемон, рабочая косточка! Цвет комсомола! Небось хотите вместе, в одну группу?
— А как же! — ответил за всех Пахомов. — Один за всех, за тебя весь цех!
Немцы напоминали о себе и в Кунцеве. В ночь на 25 октября разведчики, проснувшись, наскоро одевшись, по тревоге выбегали из дач, смотрели в сторону Москвы. Над родной столицей гроздьями висели на парашютиках ослепительные САБ — светящиеся авиационные бомбы, плясали лучи прожекторов. К серебристому мотыльку-самолету тянулись цветные трассы пуль зенитных пулеметов. Картина была величавая, грозная, даже красивая — если бы внизу была не Москва, родной дом с матерью, с сестрами, жена…