«...У одной из монашек Фроловского монастыря была красавица-сестра. Полюбила она молодца-гридня, лучшего баяна, по коем сохло пол-Киева. А он ее. Срядили свадьбу. Но князь поднял дружину в поход, прощались они с любимым на забороле. Исчезла его фигура за горизонтом. Ждала она денно и нощно. Месяц проходил за месяцем. Но не было весточки от хоробра. Пошла она в монастырь к сестре, где засиделась за полночь. Шла через Замковую, думая о нем. Из кустом взметнулись тени, билась она в руках их аки горлица. Последней мыслью ее была мысль о любимом. С той поры исчезают люди на Замковом кладбище. А особливо лихим людям невесело там третьими ночами...»
«Тирьям-тирьярам там тирьям. Романтика, ага. Третьи ночи, лихие люди - пробормотал парень, - а, пожалуй, пора нам конкуренцию Вовкиному патрулю составить».
*
Брусчатка хитро блеснула в свете Луны, мягко толкнув в подошвы. Не спеши, касатик, а то людей насмешишь. Аль, на погост собрался. Такой молодой, не терпится? Спуск сегодня явно был в игривом настроении.
Изменение было практически неуловимым. Мигнув, погас фонарь, за ним второй. За спиной ночь забирала метр за метром. Это уже не игрушки. Парень чуть быстрее, чем следовало, прыгнул на ступени и стал подниматься.
Вечер однозначно переставал быть томным. Грозовые облака собирались над горой, обещая крайне веселую ночь. Виктор поплотнее запахнул куртку, поправил рюкзак, решительно выдохнув, шагнул под сень кладбищенских деревьев. Отдаленный громовой раскат всколыхнул застоявшийся в ожидании грозы воздух, заставив парня подпрыгнуть на месте.
Движение справа.
Резкий поворот.
«Эт-то еще что такое? Кот? Кис-кис. Ты куда это, зверь? Стоять, кому говорю!»
Ветки по лицу, быстрый бег.
Поляна.
Холмик.
Нет.
Могила.
Старая.
Очень.
*
Бой Биг-Бена с Майдана обрушился могильной плитой. 10.11.12. «Охренеть, дорогая редакция, его ж в 11 выключают!» - мелькнуло на краю сознания.
Ощущение опасности рвануло парня не хуже стального каната.
- Ой, не тиха речка журчит,
Ой, не рыжа белка бежит,
Нету воя мила во дворе,
Нету люба моя нигде.
- То ли красна девица ждет,
То ли сиза голуба влет,
Нету воя мила во дворе,
Нету люба моя нигде.
*
...Ожидание было горше смерти. Не было вестей. Никаких.
Дружина ушла в Поле, утонув в ковыле. Хотелось выть, хотелось ударить сестру, говорящую «Все в руках Божьих». Сильно. До хруста зубов. До крови из-под ногтей. Он ушел. Ушел в это треклятое Поле. Любый, милый. Солнце мое.
Кусты ложились под ноги. Звезды равнодушно скалились с небес. Ухнул и сорвался в ночь филин, шмыгнула прочь лиса. Не было вестей. Никаких.
Хруст веток дошел до сознания не сразу. Когда грубые руки рванули ворот рубахи, первым чувством было удивление. Ведь не было вестей. Никаких. Она билась в силках злобы и похоти, единственным желанием было дождаться. Увидеть. Хотя бы раз.
Тень нетопыря затмила луну.
- Ой, не тиха речка журчит,
Ой, не рыжа белка бежит, - с издевкой произнес мужской голос.
«Услышано, смертная, - донеслось из-под капюшона. - Хочешь увидеть - мсти. Хочешь дождаться - убей. Три ночи каждого третьего года ты будешь возвращаться сюда. Хочешь увидеть - мсти. Лишь когда два брата, любовь, ключ и гроза сойдутся вместе - сможешь уйти к Роду. Хочешь увидеть - мсти...»
Воздух раскаленным песком ворвался в легкие. Дышать. Просто дышать. Что-то смертельное надвигалось из темноты. Свистящий искаженный женский шепот:
- Ой, не тиха речка журчит,
Ой, не рыжа белка бежит...
На грани видимости мелькнула фигура в капюшоне. «Это еще кто? Вовкин патруль, что-ли?» - услужливо отметил мозг.
Было плохо. Было страшно. Было тошно. Было... мертво.
Истошный мяв вызвал жуткий ливень. Ощущение могилы чуть отодвинулось. «Гроза. Любовь. Братья»...
«Младший, ты?..» Кот со встопорщенной холкой стал якорем, держащим на краю гроба.
Иронический немолодой голос четко произнес: «Две стороны клинка и ключ не дадут пропасть...»
«Твою мать! Какой ключ!» Умная рука независимо от мозга уже шарит в рюкзаке, нащупывая слабознакомый предмет. Тускло блестит лезвие.
Гарда.
Ключ.
Тяжелый вздох пошевелил волосы на голове. Глаза медленно поднимаются, встречая взгляд в ответ.
Как копейный удар в сочленение доспеха.
Голубые. Как васильки.
Красивые.
Усталые.
Мертвые.
- Ой, не тиха речка журчит,
Ой, не рыжа белка бежит.
«Бей, Баян, бей, милый», - раздалось в голове.
Смертным набатом.
Ударом наотмашь.
Ножом в спину от брата.
«Бей, Баян, бей, милый»
Любава?!!
Безумные ночи, угар первой любви, смертная рубка в ковыле, имя на холодеющих устах... Любава!