Мозг отказывался работать напрочь. Практически бессонная ночь, общение с братьями нашими меньшими медленно, но уверенно сводило мыслительный процесс к нулю. Виктор нырнул в теплую ванну, не заметив, как задремал.
Грязно.
Мерзко.
Тошно.
Разлагающиеся тушки дохлых рыб вяло переваливаются в загаженной воде. Медленно моргают мертвые глаза. Когда-то белоснежная чайка ковыляет вдоль берега, не в силах взлететь из-за нефтяной пленки на крыльях. Мягкие густые мазутные волны заливают всю землю.
Трудно дышать. Что-то выпивает воздух, не давая ему попасть в легкие. Радужные круги перед глазами образуют спиральный тоннель в никуда...
Кошачье шипение и быстрый топот маленьких ног выдергивают из-под воды.
«Молочка налей, дурень. И хлебушка положи, - раздается в голове, - Нафаня! Сундучок украли!»
Виктор свесился через край ванной, как манну небесную вдыхая душный квартирный воздух. Взгляд с ужасом зацепился за нефтяные пятна на полу, откуда в ответ с гастрономическим интересом взглянуло что-то нездешнее. Откинувшись назад, переведя дыхание, парень взглянул вниз.
Там среди мыльных луж он увидел лишь свое перепуганное отражение.
*
Зачем молока? Куда молока? Для тараканов, что ли? Вот порадуются старики.
Но минуты бежали, а страх не отпускал.
А! Хрен с вами, золотые рыбки! Не жалко. Наливая полную миску, отламывая от краюхи, Виктор горько усмехнулся. Он с детства мечтал о коте. Мягкое урчание, независимый характер, гордый нрав, острые когти. Но сперва родители, потом работа. «Был бы кот...»
Топот и посапывание, приближающееся к угощению, заставило парня подпрыгнуть на месте. Виконт потянулся за ножом и... увидел, кто издает звуки. Это был домовой, практически такой, как в мультике. «Глюки, - подумал парень, - спать надо больше, а пить меньше». Домовой фыркнул:
- Сам ты глюк, а я потомственный домовой, тебя еще в проекте не было, а я с самим Городецким работал! Эх, молодежь, молодежь... - Он вздохнув, хлебнул молока. - А еще Хозяин, - укоризненно продолжил он, - пожрать не дает, снега зимой, и того не допросишься!»
Виконт подобрал упавшую челюсть:
- Слыш ты, раритетная субстанция, не хами хоть. Я знал? И вообще, сейчас приедут добрые дяди в белых халатах, заберут нас с тобой в дурку.
- Не того боишься, Хозяин, без меня ты скорее всего до утра не доживешь, - погрозил ломтем хлеба домовой. - А! От вас справедливости дождешься! Работай тут за черствую корку, - домовой допил молоко и покосился на холодильник, - дом в порядке держи, ни тебе благодарности, ни тебе уважения. Ладно! Так и быть, помогу, а то вымрете, как инсектоиды. Без чего жить никто не может, - его голос расплылся, поменяв тембр, - что основа всего? Что вы изгадили до полной противоположности? Думай, времени мало...
*
Без чего невозможно жить? Пиво и барышень пока отметаем. Пожалуй, сейчас спич не о них. Звук спускаемой воды привлек внимание. О! Кстати о птичках. Вот что у нас основа всего живого. Загудел включаемый компьютер. Вода. Жизнь родилась таки тут. Бла-бла-бла. Способна накапливать информацию. Хм. Духи воды - нереиды живут в чистой воде.
А в грязной?
Тишина задумчиво прислушалась к воцарившемуся молчанию. «Сойдет», - благосклонно кивнула она.
Гул города за окном надвинувшись стал всеохватывающим. Сознание, растворившееся в шуме мегаполиса, начало различать непознанное ранее. Город жил независимой от людей жизнью. Огромное количество сущностей взаимодействовало с гомосапиенсами, не ставило их в грош, пользовалось их наработками, паразитировало на них.
Воспринимало людей как еду.
Если вы относитесь к природе как к бездушному и безответному нечто, не удивляйтесь, когда к вам станут относиться так же.
Виктор открыл глаза. Он знал, что делать. Не знал только, принесет ли это результат. Но другого выхода не было.
Задержав дыхание, он погрузился в ванную с головой. Вся мерзость его 30-летней жизни проходила перед глазами. Детская жестокость (нет, познание мира! - зачем мушке столько лапок?), подростковый эгоизм (все козлы и уроды, один я в белом), взрослая расчетливость и подлость (смять, выбить, урвать) расплывались вокруг мутным обволакивающим облаком.
Пятна мазута не давали дышать. Маслянистая жидкость (вода? это вода???) заливала легкие. Парень с трудом приразжал губы. Подобие улыбки пробилось наружу. Виктор вспоминал ВОДУ.
Широченное русло Днепра (какая, нафиг, птица!), качающее на своих ладонях хрупкие лодчонки. Парная вода Десны на рассвете, нежная, как лебяжий пух. Безбрежное, то ласковое, то суровое море, поражающее своей гармоничностью.