Но детноша не брал даже огонь.
«Он в своем праве», - всплыло в голове. Вновь потянуло свежей могилой.
«Ты ба, яка суця. Сожрет ведь курва».
Звать на помощь не хотелось. Но умирать не хотелось еще сильнее. Виктор решился.
«Берегиня, брат Митька таки помирает, ушицы не дождется. Выручай, красивая».
Он не знал, что последует за этим призывом. Время, утекавшее сквозь пальцы, заставляло надеяться на лучшее.
Легкий ветерок принес запахи весеннего леса и бабушкиного «Наполеона».
Субстанция застыла в недоумении. Ей это было внове. Туманная фигура, выдвинувшаяся справа, пахла дымом. И молоком.
Укоризненно глянув на приходящего в себя парня, она придвинулась к детношу.
Тот отшатнулся от такой неизвестной - такой желанной силы. На пустынные улочки опустилась Любовь.
Первый вздох и первая струйка материнского молока. Первый шаг и первое слово. Первая игрушка и первая радость. Первое знание и первая дружба. Первая победа и первый поцелуй. Первая и единственная Мать.
Хранитель физически ощущал, как что-то рвется в глубине этого озлобленного одинокого сгустка эфира.
Оно проживало жизнь. Жизнь полную любви.
Все, что держало его здесь: неоформленная ненависть, голод, одиночество, таяло под лучами той единственной силы, которая может все.
Миг. И Виктор понял, что остался один.
*
Собачий перебрех, кошачий мяв, хлопанье дверей, перебранка соседей казались неземной музыкой.
«На криминал-FM нашего района последние новости, - донеслось из едва ползущей машины, - найдена женщина, задушившая своего новорожденного сына несвежими колготками. Родив ребенка в недолгом перерыве между запоями, она решила, что его плач будет отвлекать от поисков очередной дозы... Между прочим, дорогие слушатели, любой из нас мог видеть ее...»
Отчаянный детский плач.
Сердце рухнуло в пятки.
«Ну не реви, солнце мое, - донеслось из-за розовых штор, - мама рядом».
«Твою мать. Нельзя же так. Надо срочно попросить Вовку проверить сводки об убийстве новорожденных».
***
Из дневников Берегини.
Мастер и Песня
Промозглый осенний ветер сердито выдувал мокрые листья из-под ног медленно идущего мужчины.
Где-то промчался бешеный трамвай, город поглотил эти звуки, восстанавливая покой.
Ветер, ночь, шаги. Тихие, усталые шаги.
Бредущий по дороге человек пять минут назад закончил то, ради чего стоило жить -- дописал Песню. Песню, которая удается лишь раз и действительно может все. Текст с комментариями ушел по сети в надежные руки. Только теперь Мастер ощутил Усталость, Опустошенность. Когда-то он поставил перед собой казавшиеся недостижимыми цели -- Песня была последней из них. Мужчина хотел отдыха. Это было единственным, чего он действительно хотел.
Пора. Когда за спиной много повидавшего человека колосятся рощи посаженных им деревьев, а возле дома бегают сыновья сыновей, понимаешь -- можно отдохнуть. А заодно освободить место для мальчиков с горящими глазами.
Пора. Мастер свернул в подземный переход.
По уху вдруг диссонансом резанул неприятный и неуместный звук. Скрипела дверь метро. Они в принципе не обладают такой особенностью, а уж тем более в четыре часа ночи. Мужчина, машинально пнув феномен ногой, вошел внутрь.
Застывший эскалатор.
Сумрачная платформа.
Горящая на мертвом табло яркая точка.
«Поезда давно не было», - хмыкнул Мастер и тут же об этом пожалел. Его лица коснулся ветер из тоннеля. Сильнее. Сильнее. Человек отшатнулся от края платформы и замер, вцепившись взглядом в черный проем. Вслед за нарастающим грохотом из тоннеля вылетел поезд. Кабина. Пусто. Первый вагон.
Сережа, а кем ты станешь, когда вырастешь?
Тем, кто будет помогать людям.
Врачом?
Нет, Мастером.
Второй вагон.
Ты неправильно делаешь это движение...
Научи меня, я хочу знать...
Третий вагон.
Ты хорошо поешь.
Хочу лучше.
Четвертый вагон.
Н-н-н-н -а... сука!
Убивать тоже искусство.
Пятый вагон.
Ну ты шаман!
Нет, Мастер...
Он лишь раз спел свою Песню. Улицы, слышавшие рев многотысячных толп, звон клинков и автоматные очереди, крики о помощи и шепот влюбленных, затихли. Впервые на его памяти улицы Города молчали.
А людям в спящих домах стало чуточку легче, лучше, светлее...
...Хвост последнего вагона скрылся в туннеле. Над опустевшей платформой исчезали последние отблески света. Минула и погасла точка на табло. Только присмиревший осенний ветер уносил обрывки мелодии.