*
Справи були кепські. Двоє поранених хлопців не в змозі були бігти. А переслідувачі вже наступали на п’яти. «Ото ж бісова вдача, хай йому грець» - гірко міркував Юрко Вус, підтримуючи Панаса, який зціпивши зуби долав крок за кроком. Вдарили вони вправно, багацько бусурманів уже ніколи не посунуть у київські ліси. І полон відбили, і душ християнських до нечистого не відпустили. Майже.
Але коли узлісся вже було поряд, люлькою докинути, вихопились звідкись збоку з сотню клятих татарчуків, і хлопці, які бігли праворуч, стріли їх груди в груди, вже знаючи, що тут вони і поляжуть. А він вів жінок з дітлахами далі, бо смерть цих козарлюг не повинна минутись дарма. Тим часом ловчі за спиною не відставали, наче дорогу їм вказував сам дідько...
*
Что такое невезение? Непрун, облом, неудача? Откуда оно берется и куда девается?
Никитин слушал шум воды, боясь пошевелиться. Все-таки падал он довольно долго.
Не будет тебе удачи. Конь споткнется, меч сломается, рука подведет. Черным ветром, зимней стужей, могильной землей. Не будет...
*
Журчание ручья заглушило заклятие. Родник пел, унося боль, отчаяние, неуверенность. Парень открыл глаза и аккуратно приподнялся. «Удачи не будет, говоришь? А вот те хрен! Шо ж ты за зверек такой?» Тело отозвалось на удивление покорно.
Слева обнаружился ручей, текущий по дну оврага. «Нифига себе! Как я тут шею не свернул, интересно мне знать?» Лезть наверх категорически не хотелось, и ручей стал спутником на ближайшие несколько часов. Возле него было как-то спокойнее.
Мобила радостно отчиталась об отсутствии сигнала, чему Виктор нисколько не удивился. Крепла уверенность, что ситуация ничего хорошего не предвещает.
Ручей ушел в землю, овраг плавно сошел на нет, вновь потянулся классический кончезаспенский сосняк. Было понятно уже и ежу, что заблукали всерьез, но учитывая, что вокруг все-таки не бескрайнее море тайги, рано или поздно цивилизация должна была обнаружиться. Лес вел себя загадочно. Он то вставал на пути дремучим бором, то ехидненько приоткрывал удобную тропку непонятно куда.
Грезилось о странном. Обрывки воспоминаний (не совсем понятно чьих), безумные ассоциации (куда там Ван Гогу), крепчающее ощущение цели впереди (Фродо, блин!).
Шаг.
*
Косухин, отбросив самокрутку, матом поднял красноармейцев. Ситуация явно выходила за рамки марксистско-ленинского учения, а также последних постановлений ЦК РКП(б). Проводник прятав глаза, бормотал что-то о злыдне, которая водит и удачу отбирает. Вслушиваться в эти поповские бредни ни один уважающий себя комиссар не стал бы даже под белогвардейскими пытками.
Задача товарищами из реввоенкома была поставлена ясно, недвусмысленно. Найти в четко указанном на карте лесном районе старую заброшенную серебряную шахту, обеспечить добычу драгметалла на благо трудового народа. Только вот карта оказалась идеологически брехливой, найти по ней крайне необходимую для победы мировой революции цель никак не удавалось.
А тут еще отдельные несознательные элементы из крестьян, поплутав всего третьи сутки, как-то раскисли. Общее настроение в отряде стало крайне неустойчивым.
Когда перед глазами вдруг открылась обширная поляна, с еле угадывающимися остатками каких-то сооружений, Степан даже не поверил в то, что они наконец-то дошли.
*
Ноги постепенно отказывались слушаться, а в мозгах творилось черте что. Цель этого долгого пути была уже близко. Об этом говорили рисунок облаков в небе, воронье карканье, шуршание листвы. Цель, которая, как известно, всегда оправдывает средства. Дойти - и все будет хорошо. Лес шумел вокруг зловеще, как-то сочувствующе, что ли.
Шаг.
*
Недалекие орудийные раскаты заставили нервно передернуться. Хотя можно было уже и привыкнуть. Немцы добивали защитников Киева. Владимир, чертыхнувшись, шагнул вперед. Оттягивала плечо бесполезная трехлинейка. Но гораздо тяжелее давило осознание, что не мы, малой кровью на чужой территории, а они, фрицы образца лета 1941 года, сейчас утюжат плохо вырытые окопы с ошалевшими ополченцами. И мы, а не они, отступаем, доотступались уже до тех пор, до которых еще весной никто не мог помыслить в страшном сне.
Ему надо было туда. Туда, где захлебывались кровью его товарищи, за спиной которых лежала Мать Городов Русских. Мать, до последнего надеявшаяся на своих беспутных сыновей.
Огромный мертвый дуб возник впереди, подобно былинному богатырю, убитому, но не сдавшемуся. Теперь он знал точно, где находится.
“А место то недоброе, внучек, православному человеку делать там неча. Тем паче, что возле тех дубов часто Злыдень силы великой отирается. А кого увидит - голову заморочит, сил и доли лишит, жизнь молодую выпьет...”