Серый туман, по воровскому заполонив все вокруг, окружил лейтенанта похлеще танковых клиньев Гудериана. Упала в траву отяжелевшая винтовка, каждый шаг вдруг стал сродни подвигу.
Ощущение смертельной опасности сгустилось за спиной. Владимир, ужасно медленно нащупывая отцовскую финку за поясом, оборачивался, уже понимая, что не успевает.
Опять.
*
Перед Виктором лежала поляна. Та самая увиденная (привидевшаяся?) уже раз 10 то ли во снах, то ли в бреду. С едва заметными остатками непонятных строений.
Из-за спины раздался чуть слышимый шорох, как-бы подводящий итог этому безумному путешествию. Шорох, ожививший внутри самую настоящую панику.
*
Оксана повесив трубку, откинулась на спинку кресла. Ситуация выходила из-под контроля. Еще никогда она не встречала такого давления из-за среднего, по меркам крупных фигур, участка леса. Даже ее несгибаемый Чак последнее время выглядел усталым. Каким-то погасшим. Женщина вышла во двор. Порыв холодного ветра заставил поежиться. Внезапно растаяли звуки проносящихся в отдалении автомобилей, замолчала вечно скрипевшая кухонная ставня и порядком надоевшая капель с крыши.
Ледяным холодом пахнуло в лицо, единственным оставшимся во вселенной звуком раздался скулеж Брунгильды, той самой московской сторожевой, познакомившей их с мужем. Собака лежала на боку, силясь приподнять огромную лобастую голову, в больших карих глазах навечно застывало непонимание. Густая горячая кровь толчками выплескивалась из разорванного горла, вырисовывая на песке контуры, ужасно похожие на Австралию.
Внезапно замерзла спина, тихий голос прошипел в левое ухо: «Запомни, сучка, мой Хозяин в последний раз проявляет свою неземную доброту. Если через два часа документы не будут подписаны, на месте этой шавки будешь валяться ты». Резкий холод обжег шею, и все закончилось. Залаял Бой из конуры, разразилась звонками мобилка, а пятно, уже не напоминающее самый маленький материк, практически коснулось носков ее туфель.
Воспользовавшийся шестым чувством охранник, явившийся через минуту, отшатнулся, увидев белое от ярости лицо обычно мягкой хозяйки.
*
Природа страха забавна. Кого-то пугает мышь, кого-то болезнь, кого-то склизкое насекомое, кого-то боль. Но нередко бывает, что ужас одного человека безвреден для другого.
К сожалению, это был не тот случай. Тень, зависшая в полушаге от лица Виктора, не напоминала голливудских мертвецов. Не было горящих очей, оскаленных клыков, несвежего разложившегося вида. Черты вообще различались слабо. Было другое. Гораздо ужаснее. Ощущение потустороннего холода, голода и ненависти. Ненависти к теплым, полным жизни существам со стороны существа мертвого, но не желающего смирится с неизбежным.
Глаза впились в глаза, и парень ухнул в скользкий темный тоннель, ощущая нарастающее давление старой, испорченной, аморальной (неживой?) воли. Воли, которая хотела только одного - его смерти.
*
Каково умереть в миг наивысшего триумфа? Умереть от руки раба, зная, что все твои достижения растащат, победы - прогадят, а распорядиться свершенным не смогут? И ты, увлекающий за собой тысячи, десятки тысяч, распоряжающийся царями, сейчас станешь прахом?!!
Гордыня не зря стала смертным грехом.
У тебя хватило сил - чтобы не уйти за грань. Но не больше. Свободы передвижения не было. Тела не было. Смысла не было. С каждым годом, десятилетием, столетием росла внутри злоба, ненависть к тем, кто волен ходить, где хочет, разговаривать, прикасаться друг к другу, любить...
Противно природе делать неживое - немертвым.
Через 502 года он стал убивать. Чтобы хоть так почувствовать тепло, которого он сам себя лишил.
*
Виконт боролся за жизнь. Отчаянно. Безнадежно. На пути ледяных щупалец, стремящихся высосать его жизнь до последней капли, парень выстраивал то, что составляло человеческую сущность: мужество, искренность, доброту, заботу, любовь. Щупальца на время замирали, но слишком велик был возраст твари, слишком сильна и искусна оказалась она в деле отбирания тепла у живущих.
Хранитель, подняв один из последних барьеров, прислушался к лесу. Великому зеленому океану не слишком нравилось происходящее. «Если лес еще считает себя частью Города, то может получиться». Призыв о помощи растаял среди вечнозеленой стены. Показалось, даже кого-то достиг.
*
Оксана почувствовала нарастающее беспокойство и необходимость срочно что-то делать. В доме стало совсем тускло, она вышла в лес. Полегчало. Кажется, она знала куда идти. Лес разворачивался перед женщиной, ложась под ноги узорным ковром. Ветви норовили дотронуться до руки, забавные существа заглядывали в глаза. Ластясь, как котята лучащиеся любовью.