Айрис работала в офисе строительной компании - заключала с клиентами договора долевого участия. В получасовой обеденный перерыв выскакивала за фаст-фудом, заказывала «с собой» и, взмокнув, прибегала обратно. «Висела» в интернете. По выходным ходила с подругами в кино или в бар. Иногда под настроение бродила по улицам с фотоаппаратом в поисках прекрасного. Обыкновенная жизнь обыкновенной девушки в большом городе.
С парнем разошлись после диплома. Детей не было. Съехались на втором курсе, доучивались, устраивались, «надо пожить для себя», «надо встать на ноги». Так и не поняли в итоге, встали или нет - обнаружили вдруг, что не чувствуют прежней близости, отдалились - у каждого своё. Так и разошлись. Тихо. Мирно.
Бабушка Айрис жила в коммуналке на Васильевском острове, и внучка иногда приезжала её проведать. Красная Шапочка. У Айрис в самом деле был малиновый берет. Надев его, она шла сквозь промозглые питерские дни, над бронзовой невской водой, под свинцовыми тучами, мимо серых пыльных фасадов старого города - она шла, и берет, точно маяк, освещал путь озябшим хмурым прохожим.
Роскошные отреставрированные фасады офисов и дорогих гостиниц соседствовали с поношенными аварийными домами, в лабиринтах которых рождались, жили и умирали обыкновенные люди. «Город пышный, город бедный.» Петербург всегда таким был, и, наверное, останется. В этом его особенная болезненная роковая прелесть.
В длинном сумрачном коридоре Айрис каждый раз с отвращением проталкивалась сквозь нагромождение чужой одежды и обуви, каких-то старых вещей, которым уже не нашлось места в комнатах, пыльных коробок, сумок, банок с соленьями, санок, лыж, сложенных стопками книг.
Очень разные люди соседствовали с бабушкой Айрис. Пожилой профессор университета, схоронивший жену, который годами ходил в одном и том же засаленном свитере; одинокий некрасивый парень, который всем помогал - чинил бытовую технику, затаскивал в комнаты тяжести, собирал упрямую икеевскую мебель; неряшливая пьющая женщина за пятьдесят, которая постоянно жалела «бедненькие мои», подбирала и притаскивала домой бродячих кошек. Некоторые спустя какое-то время убегали обратно, но появлялись новые - таким образом количество кошек в квартире с незначительными колебаниями оставалось постоянным. В кухне соседи постоянно натыкались ногами на миски с какой-то бурдой, кошки шныряли по столам и подоконникам в вечных поисках съестного, а когда благодетельница варила своим подопечным рыбные хвосты вонь стояла такая, что невозможно было дышать.
Ещё две комнаты занимали какие-то очень незаметные люди, которые почти никогда не появлялись дома. Один приходил примерно дважды в месяц, всегда не один, причём спутница каждый раз оказывалась новая, закрывался с дамой на пару часов в комнате, а потом пропадал опять. Злые языки говорили, что он женат, и адрес на Васильевском держит за собой исключительно ради возможности предаваться гнусному блуду.
Жильцы последней комнаты постоянно менялись. Одно время там квартировали какие-то весёлые студенты, потом вздорные молодожёны, которые регулярно скандалили, потом ещё кто-то... Хозяйка жила в другом месте и Айрис даже не знала, как она выглядит.
Красная Шапочка не забывала навещать свою бабушку. Ещё при подъёме по лестнице в сырой темноте подъезда в голове у девушки начинала звучать песня Сургановой «Весна»:
«В коммунальной квартире Содом и Гоморра...»
Была даже некая интрига в том, какие звуки и запахи встретят её на сей раз, какого окраса кошка выбежит навстречу, чтобы ткнуться мордой в мех на сапоге, и кто заселился в последнюю комнату...
Айрис нащупала крючок, сняла пальто, втянула носом спертый тёплый воздух. В кухне, по-видимому, готовили котлеты.
Детский смех. Тонкий и чистый, как перезвон бубенчиков лихой тройки в ясную морозную ночь. Новый звук. Ещё один инструмент в оркестре. «Кто-то приехал. Надо бы взглянуть...»
В комнате бабушки как всегда всё дышало тленом. Выцветшие обои, кипы старых газет на продавленном диване, на полу, на стульях, непрозрачное от уличной пыли окно. Сама бабушка несколько лет уже перемещалась только в пределах квартиры, громко шаркая стоптанными тапками: у неё прогрессировала болезнь Паркинсона, голова моталась сама собой из стороны в сторону, пальцы левой руки плясали, будто крышка на кипящем супе.
Айрис приносила бабушке продукты, лекарства, газеты, без которых та жить не могла, иногда помогала старушке помыться или сходить в поликлинику. В другое время пожилую женщину навещала сиделка.