Андрей Сергеевич рассказывал Ирине Петровне про смету на ремонт, ругал кого-то из Министерства образования, не понимающего чего-то там важного в деле воспитания детей. А Але просто было хорошо. Так хорошо ей давно уже не было. Так спокойно и уютно. Телефон в сумке периодически надрывно гудел, но она не обращала на это внимания.
Вскоре Ирина Петровна увела Тимофея, и она осталась на кухне наедине с Андреем Сергеевичем.
- Вы, наверное, уже поняли, что наш детский дом не совсем обычный, - улыбнулся он. Аля кивнула. - Наши дети особенные, - Андрей Сергеевич поставил кружку и сцепил руки в замок. - И им, как никому, нужна помощь. О, не денежная, нет. С этим, слава богу, у нас проблем нет, но эти дети, как никто нуждаются в любви. Мы их, конечно, любим. Возможно, даже без всякой меры. Но конечно же, это не заменяет им родительской любви.
- Но ведь Тимочка, он... - Аля замялась. - Он ведь абсолютно нормальный!
- Что есть норма в нашем ненормальном мире? - тихо сказал Андрей Сергеевич. - У Тимофея третья степень аутизма. Он дислексик. Мы, конечно, с ним занимаемся, но он вряд ли когда будет читать и соответственно вряд ли сможет учиться в обычной школе, равно, как и в институте. Будущее таких детей туманно.
- Он мог бы стать художником, - Аля вскинула на него глаза. - Он потрясающе рисует для своих лет.
- О, да! И не только рисует. Он еще и стихи сочиняет. И записывает их одним ему ведомым способом - в виде рисунков. Это удивительно, на самом деле.
- А я чем-то могу помочь? - Аля почти с мольбой посмотрела на него.
Андрей Сергеевич кивнул и встал.
- Вам надо идти. Уже поздно. Вы приходите к Тимочке. Ему это нужно.
В коридоре их встретила Ирина Петровна.
- Еле уложила, - пожаловалась она. - Вот, он просил вам передать, - протянула она Але свернутый в четыре раза лист бумаги. - Нарисовал перед самым сном, просил не разворачивать, пока не уйдете. Такой уж он у нас!
Аля сунула листок в карман, попрощалась и вышла под желтый свет фонарей. Калитка за ее спиной щелкнула, пикнув зуммером. Она оглянулась на дом. На верхнем этаже окна были темны - видимо, там сейчас спал Тимочка и другие дети.
Словно во сне, она достала телефон. Да, три раза звонил упырь. И один раз муж. Она вздохнула. Ноги не несли ее домой. Ей казалось, что там ее ждет нечто худшее, чем смерть. В кармане шуршал листок. Она развернула его и тихо вскрикнула. Руки задрожали и выронили рисунок. Тот мягко спланировал на темный асфальт. Не веря глазам, она наклонилась, чтобы в неясном свете фонаря, разглядеть нарисованный на бумаге нож. Только нож. И ничего больше. Острый, с большой серой ручкой, такой же, какой лежал в ее сумке.
Домой она добиралась бесконечно долго. Сначала не могла сообразить, как выйти к метро, потом еще перепутала ветки. К тому времени, как Аля села в машину, припаркованную возле конечной станции, ноги ее совсем одеревенели в модных, но узких итальянских сапогах.
Она почти с радостью вставила ключ в замок. Сейчас заберется в ванну, включит джакузи, нальет бокал красного вина и, может, наконец-то этот странный день закончится.
Муж вышел из гостиной и уставился на нее, как на некое экзотическое животное.
- Здравствуй, дорогой, - привычно кивнула она, скидывая сапоги и потирая занемевшие пальцы на ногах.
- Значит, ты не только шлюха, но и лицемерная дрянь, - тихо, но с угрозой сказал муж, сверля ее взглядом.
Аля выпрямилась и тоже принялась рассматривать мужа, как некое экзотическое животное. Статный, красивый, богатый. И абсолютно бездушный. На его непроницаемом лице редко можно было углядеть, какую-то отличную от безразличия эмоцию. И вот этому она отдала свои лучшие годы? Она усмехнулась. Муж вытаращил глаза и отшатнулся.
- Убирайся! - взвизгнул он. - Дрянь! Шлюха! - в лицо ей полетел веер глянцевых фотографий.
Она поймала одну, равнодушно посмотрела и пошлепала босиком прямо в ванну. «Быстро упырь сработал!» - также равнодушно отметила она. Два часа прошло с тех пор, как она позвонила и послала его ко всем чертям.
- Не ори, - тихо сказала она. - Ты дрянь не лучше. Я от тебя ухожу.
В ванну с силой ударила струя воды. Муж подлетел сзади, схватил ее за плечо, развернул к себе и отпрянул. На него смотрели темные нечеловеческие глаза. Аля стряхнула его руку с плеча.
- Только попробуй меня ударить, и я убью тебя, - просто, как будто сообщая о том, что пошла по магазинам, сказала она. - Я не буду тебя травить или резать ножом, нет. Я напишу заявление в прокуратуру, о том, как ты со своим компаньоном пилишь бюджет и уходишь от налогов. И про твои офшоры на Крите. И после этого, уверяю, смерть покажется тебе манной небесной.
- Сумасшедшая, - пискнул муж и задом выкатился вон.