— Значит так. Кто-то когда-то, точное время и количество участников неизвестно, решил провести обряд создания Хранителя. Зачем именно такой обряд понадобился, лихость ли студенческую испытать или для более важных целей, мы не знаем, кто и где нашёл сведения об обряде — не знаем. Точно известно, что в Академии имеется Хранитель, наделённый магией, но при этом невидимый для всех, кроме целительницы и не способный покинуть стены Академии. И тут возникает первый вопрос, — Майкл пристально посмотрел на замершую, словно мышь перед удавом, Абигайл, — как же Хранитель мог Вас спасти, если он не покидает пределов Академии?
Леди растерянно хлопнула ресницами, посмотрела на огненное пёрышко, которое подпрыгнуло, из стороны в сторону вильнуло и поспешно начертило ответ.
— Магический ритуал помог Хранителю на время покинуть пределы Академии.
— Вот как? И кто же помогал огненнокрылому? А самое главное, как он смог позвать на помощь, если никто, кроме целительницы, его не видит?
Абигайл прикусила губу. Вопросы Майкла были едкими и жгучими, словно муравьиная желчь, которая приносит боль, но одновременно спасает от мучений, связанных с воспалением суставов. Сама целительница верила Хранителю безоговорочно (да и как же иначе, он был единственным, кто помогал и защищал леди, ничего не требуя взамен), а потому ей даже в голову не приходило задаться такими простыми и очевидными вопросами. А ведь действительно, кто-то же помогал Хранителю до того, как в Академию приехала Абигайл! Леди пристально посмотрела на пёрышко, которое поблёкло и уменьшилось, сжалось, точно застигнутый за кражей конфет из буфета мальчишка.
«Скажи, — мысленно попросила целительница, кончиками пальцев поглаживая перо, — я должна знать правду».
Пёрышко дрогнуло, несколько раз крутанулось вокруг своей оси, а затем неохотно начертило одно имя, при виде которого Абигайл не смогла сдержать изумлённого возгласа: ДОМИНИЦИЯ.
Тёмная ведьма, утверждавшая, что она никогда не суёт нос в чужие дела и не задаёт не принадлежащих ей вопросов?! Немыслимо! Негромкое выразительное покашливание напомнило Абигайл о том, что Майкл всё ещё ждёт ответа на заданные вопросы. Леди глубоко вздохнула, на миг прикрыла глаза и глухим голосом, сама не до конца веря в то, что говорит, пробормотала:
— Хранителю помогала декан факультета Тёмной и серой магии, профессор Доминиция.
Даже если это имя что-то и говорило детективу, внешне он ничем этого не показал, оставался собран, деловит и абсолютно невозмутим, легко соскочил с подоконника, направился к двери:
— Отлично, идём к этой профессорше.
Абигайл сильно сомневалась, что ведьма воспылает желанием исповедоваться неизвестному детективу, Доминиция даже отдалённо не походила на болтушку с душой нараспашку.
— А если она не захочет…
Майкл сверкнул белозубой улыбкой, от которой в кабинете почему-то стало заметно прохладнее:
— Милая моя леди, общаться со мной хотят все. Просто некоторые не сразу это понимают.
Лекция № 10. Сердце ведьмы
Путь к овладению тёмной магией никогда не бывает кратким и лёгким, ибо хоть и много зла вокруг, а разом овладеть душой чародея оно не может, по чуть-чуть, по крошечной капельке накапливается в сердце, исподволь проникает в разум. Родственники Доминиции, все, само собой, потомственные тёмные колдуны да ведьмы, почувствовав у девочки весьма большие способности к чародейству, на общем семейном совете постановили: малышка должна стать тёмной ведьмой. Матушка Доминиции, наделённая серой магией чародейка, отцом вопреки воле родственников в семью взятая, попыталась было воспротивиться решению совета, да куда ей против колдунов да ведьм, даже кровавые ритуалы проводящих! Потрепыхалось недолго сердце любящее материнское, а потом оледенело, смирилось покорно, чужой воле подчинившись. Доминицию забрала к себе тётка, дама суровая да спесивая, непрестанно восхваляющая тёмную магию и едко высмеивающую надежду, любовь, веру в добро и других людей. Как только девочка начала проникаться к ехидной, но по своему всё же обаятельной родственнице симпатией, тётка моментально отправила племянницу к бабке, злой ведьме, чьим именем не только в этом, но ещё и трёх соседних семействах детей маленьких пугали. Старуха вспыхивала моментально и по любому, даже самому незначительному поводу, ругалась так, что за ней могли бы записывать (если бы осмелились, разумеется) даже портовые грузчики, в гневе швырялась всем, что под руку попадёт, а если ничего рядом не оказывалось, могла и заклинанием запулить и, тем не менее, старая ведьма всем сердцем полюбила внучку. Откуда в иссохшем от чёрной магии сердце взялась любовь не смог бы сказать никто, кроме, пожалуй, Триединого, но он до подобного рода объяснений снисходит редко. Старая ведьма кричала и метала вполне реальные громы и молнии, а вечером, когда Доминиция засыпала, на цыпочкам, постоянно озираясь и прислушиваясь, прокрадывалась в комнату внучки и заботливо поправляла сбившееся одеяло, прятала в вещах девочки какую-нибудь приятную мелочь вроде карамельки, яркой бусинки или сладкого пирожка.