Когда она совсем исчезла из виду, мальчик ловко перебрался по камням на другую сторону ручья, вернулся на то место, где она только что стояла, затем нагнулся и нашарил рукой в траве недоплетенный веночек. Чуть пригладил пальцами лепестки, рассматривая. Глаза у мальчика блеснули. Красиво.
На следующий день эта девочка снова пришла к ручью. Мальчик тем временем спрятался в траве, а как увидел ее, снова показался и окликнул ее. Она вздрогнула и, чуть не выронив из рук все то же ведро, обернулась.
— Это твое? — Мальчик приблизился к ней и показал уже успевший завянуть веночек.
Она посмотрела на него озадаченно, не понимая, что тот от нее хочет. И чего это принцу, спрашивается, в своем «замке» не сидится? А вот прознает кто-нибудь, так представить страшно, что за беда случится. Наконец она узнает цветы, с которыми игралась вчера.
— Наверное, мой. Но он мне больше не нужен.
— Вот как?.. — сказал мальчик как-то грустно и даже поник сразу.
— Ну… я могу и новый сплести. Тут же столько цветов вокруг, — она чуть улыбнулась, обводя взглядом поле вокруг.
— Правда? — он сразу же улыбнулся.
Делать нечего, пришлось выполнять обещание. Ее пальцы так легко и быстро переплетали стебельки одуванчиков и васильков, как будто она делала это уже тысячу раз. Может, так и есть? Через пару минут веночек был уже готов.
— Вот, возьмите. — Она протянула ему обруч из цветов, но не удержавшись, вдруг сама надела его ему на голову. Пышный венок в его золотистых кудрях был как настоящая корона. — Вы как настоящий принц! — засмеялась девочка, в раз позабыв обо всех наставлениях матушки.
Мальчик удивленно поднял брови… и тоже улыбнулся, а его глаза засияли ярче, чем прежде. И в этот раз девочка смогла лучше разглядеть их цвет.
— И глаза у вас такие чудны́е… синие, серые и зеленые. Сине-серо-зеленые! — восхищенно засмеялась девочка. — А сколько вам лет?
— Десять.
— А мне двенадцать. А как вас зовут?
Вопросы сыпались один за одним, но Клара совсем ничего не могла с собой поделать, так любопытно ей было.
— Илларион… Четырнадцатый, — последнее слово он сказал тише, чем первое.
— Ого! Так вы, что же, и в самом деле… принц? — произнесла девочка и неясно, чего было в ее голосе больше — восхищения или потаенного страха.
— Нет, — чуть улыбнулся он. — Но мой отец… уважаемый человек.
Хоть он так и сказал, улыбка тут же сползла с его лица.
— Мм, так значит, это ваш дом? — она указала на поместье за холмом.
— Да.
— А вас батюшка не будет ругать за то, что ушли так далеко? — произнесла она наставительным тоном, как старшая сестра.
Он покачал головой из стороны в сторону.
— Мне тут можно. А батюшки сейчас все равно дома нет. Он в отъезде.
Девочка чуть притихла.
— А тебя как зовут? — спросил ее Илларион.
— Клара. То есть Кларисса. Знаете, один мой пра-пра-… ну, очень далекий дедушка был французом и поэтому…
— Но это же не французское имя.
— Эх, вы первый, кто догадались, — она обидчиво нахмурилась, но это позабавило мальчика. И Клара тоже засмеялась.
— Ну вот, вы улыбаетесь. Так вам гораздо лучше, Ирла.. Илла… кхм. — Это имя оказалось слишком сложным, и ее язык спотыкался на каждом слоге.
— Можешь звать меня просто Лори.
— А можно?
— Ну да. Меня так бабушка всегда зовет.
— Хорошо. Лори, — повторила она и улыбнулась. А потом посмотрела на солнце, что уже клонилось в сторону деревни. — Ой, мне уже пора домой!
Вскочила и была готова бежать обратно, но потом вспомнила про ведро и спешно наполнила его.
— А ты еще придешь? — спросил Лори, и в его глазах промелькнула надежда.
— Конечно, приду!
И она действительно пришла, но уже не одна. Ее сопровождало небольшое стадо овец. С тех пор она приходила каждый день, и Лори бежал ей навстречу сразу же, как только замечал вдали вереницу белых пушистых облачков на лугу. Часто они сидели вместе посреди поляны, пока овечки могли досыта наесться и напиться воды, и говорили обо всем. Узнавали друга все лучше. И разговор у них получался все легче и свободнее.
— Как твой брат? Ты говорила, ему нездоровится? — Они сидели на камнях в тени единственного ближайшего дерева.
Девочка отвела взгляд и чуть слышно вздохнула, невольно начала теребить край платьица.
— Все еще не поднимается с постели.
— Жалко, — только и смог ответить Лори и потупил взгляд. Ему правда было жаль, но он совершенно не знал, что следует говорить в таких случаях.
Но Клара тут же сама пришла к нему на помощь:
— А у тебя есть братья или сестры?
— Нет, я один.
— Надо же, а у меня их целых одиннадцать! — говоря об этом, выражение ее лица сразу изменилось, стало таким ясным и солнечным.
— Ого! А кого: братьев или сестер?
— Братьев. И я самая старшая, — призналась она гордо.
— Хотел бы и я иметь хотя бы одного… — он замолк, и на его взгляд наползла тень.
— Не грусти, — сказала она, взяв его за руку. — Хочешь, я стану твоей сестрой?
Мальчик тут же улыбнулся, и его глаза снова посветлели.
— Очень хочу!
Их дружба была такой легкой, свободной. Обычно они вели разговор о чем угодно, но только не о своей привычной жизни за пределами этой поляны, как будто интуитивно боялись рассеять царившее у реки волшебство. Это место стало их маленьким миром, где можно было позабыть о повседневных заботах. Клара всегда относилась к Лори так же заботливо и участливо, как к одному из своих братьев. «Маленькая мама», так бы мальчик ее описал, если бы его попросили об этом. Часто она рассказывала ему какие-то истории или просто свои мысли обо всем вокруг, а мальчик внимал каждому ее слову.
«Ты самый вежливый и тихий из всех моих братишек!» — часто говорила девочка. Мальчишкам было неинтересно слушать ее выдумки, вот они все и копились в ее голове.
Но Лори было и правда интересно ее слушать. И чем лучше Илларион узнавал Клару, тем больше убеждался в том, что эта девочка не только здесь, на поляне, она всегда живет в каком-то своем собственном мирке. Самые обычные вещи в ее представлении вдруг обретали совершенно иное, более глубокое значение. Ее мысли и взгляды начинали заражать и самого Лори, так что мальчик уже сам начинал выискивать удивительное в обычном, а потом рассказывал о своих открытиях Кларе.
Но от внешней действительности не спрячешься так легко, и Лори хоть и старался делать вид, но все же не мог не замечать натруженные ладони и серые пушинки на одежде своей подруги. Она всегда так смешно чихала из-за этого, умывала лицо в речной воде, но этот въедливый пух все равно путался в ее волосах, преследовал ее повсюду и не избавишься от него никаким способом.
Однажды Лори решился спросить об этом. Оказалось, ее отец и братья работали трепальщиками овец, а сама Клара часто заглядывала к ним по разным поручениям, хотя больше она помогала с домашними делами.
— …Но все равно частенько бегаю туда-сюда, — говорила она, смахивая с себя еще одну пушинку. Потом посмотрела на него вопросительно, как будто хотела о чем-то спросить, даже уже набрала в легкие воздуха… но затем выдохнула, так и не спросив ни о чем, и потупила взгляд.
— Мой отец… — вдруг начал мальчик, словно прочел ее мысли. Но на самом деле, ему и самому хотелось рассказать об этом хоть кому-нибудь. — Отец всегда был очень строг ко мне. Но я не виню его за это! — тут же посмотрел на Клару широко распахнутыми глазами. — Я его единственный сын, поэтому он и ожидает от меня самого лучшего. Отец сам научил меня читать, нанял мне хороших учителей, даже назвал меня в честь нашего далекого предка… А еще он всегда так странно смотрит на меня. Я все еще не понимаю этот взгляд, но очень боюсь подвести его…
Клара внимательно смотрела на мальчика, силясь понять, что же скрывается за его словами. Но в конце концов она была всего лишь дочерью трепальщика овец. Что она могла знать о жизни дворян? Только то, что слышала от взрослых или что сама выдумывала, завидев дом за холмом или редко проезжающую по дороге карету. Она робко протянула руку и сжала рукав мальчика.