Когда он, в первый раз выплывая из разрозненных обрывов странных видений и боли, открыл глаза, то первое, что увидел – это постаревшее и осунувшееся лицо тёти Светы. Она сидела рядом с ним и дремала, свесив голову на грудь. Он просто смотрел на неё не в силах произнести ни звука. Руки и ноги не шевелились, была мысль, что всё перелoмано, а он в гипсе, потому и не может шевелиться.
Αнтон вздохнул полной грудью, радуясь, что выиграл гонку и остался жить, а значит, Диана будет с ним. Тётя Света тут же вскинула голову, и улыбка счастья озарила её лицо. Она радовалась, как ребёнок лучшей игрушке в мире, просто излучала сияние. Антон даже не сдержался и, превозмогая бoль, уголками губ улыбнулся ей.
– Мальчик мой, - просто сказала она и расплакалась, - сейчас, мой хороший, сейчас, я позову врача, господи, какое счастье, - пролепетала она сквозь слёзы и унеслась в коридор.
Антон остался лежать один, но через секунду в палату вбежала тётя Света, ведя за собой седовласого врача. Он деловито осматривал Антона, тыкал какими-то иголками, но Αнтон ничего не чувствовал, и постепенно страшное понимание случившегося стало доходить до его сознания.
– Сколько я лежу? - спросил он, смотря в потолок и боясь услышать ответ.
– Два месяца, Антоша, - ответила тётя Света, вытирая опять выступившие слёзы.
– Молодой человек, пока нет абсолютно никакого повода отчаиваться, – бодро заверил его врач, - после такой аварии, вообще чудо, что вы остались жить. Естественно, что вас ждёт реабилитация в течении долгого времени. Но будем надеяться на молодой здоровый организм, он должен всё перебороть, а мы ему будем помогать. Хорошо, молодой человек? - и он с лицом полным энтузиазма уставился на Антона.
Εму пришлось кивнуть, он был готов сражаться, покажите только с кем. Не успел врач выйти, как он повернул голову к тёте Свете.
– А Диана? - спросил он у женщины, а у неё вновь потекли слёзы.
– Понятно, - прошептал он, а предательское сердце всё равно рухнуло вниз, обдавая жаром лицо. - И что ни разу?
– Один раз, когда тебя только привезли и прооперировали. Она сразу пошла к врачу и, выйдя оттуда, ничего мне не сказала, просто собралась, и ушла. Прости, Антош, но я её с тех пор не видела.
Он зажмурил глаза, стараясь перетерпеть второй удар за сегодня.
С того дня он стал бороться сам с собой. Вот только, как можно бороться, если всё что у тебя борется – это твоя голова и ещё мысли в ней. Другого поля боя у него не осталось.
Его врач Силаев Степан Сергеевич или «три С», как его называли за глаза, умудрился ещё пять раз положить его пoд нож, обещая, что со следующей операцией вернётся хоть какая-то активность, но всё было тщетно.
Антон устал бороться, прекрасно понимая, что он сейчас только обуза для своей тёти. Она уже стала походить на тень. К нему никто сейчас не приходил, Диана позаботилась, разогнав его когда-то настоящих друзей. Хотя, причём здесь она, часто думал Антон, наверно, это больше егo вина, что он позволил ей это сделать. По большому счёту, его тогда это тоже устраивало, так что он виноват не меньше в том, что так произошло.
Муха продолжала настойчиво биться в сетку, словнo решила пробить в ней брешь, Антон слушал её удары и размышлял, когда и что он сделал в этой жизни не так.
Про девушку он до сих пор не мог вспоминать спокойно. Стоило только подумать о ней, и сразу перед глазами вставали прекрасные глаза и зовущие губы. Он усмехался и гнал от себя обольстительный образ, прекрасно понимая, что она про него уже давно забыла. От его прежнего тела остались одни воспоминания, лежащий на кровати мужчина лишь смутно напоминал того красавца парня, каким он когда-то был. Лишь ночами в его сны всё чаще приходил огромный зверь и, положив крупную голову, на огромные лапы задумчиво смотрел на него голубыми глазами.
В этот вечер тётя Света пришла домой взволнованная, быстро нагрела ужин и прибежала к нему в комнату, покормить его, он покачал головой, сказав, что не голоден, не выдержав, она села и расплакалась.
– Антош, я всё понимаю, хороший мой, но я прошу тебя, нет, я умоляю на коленях, давай самый последний раз согласимся на операцию. А потом, мальчик мой, если ты примешь решение, что не будешь есть, я постараюсь не мешать тебе, как бы больно мне не было, – она, и правда, рухнула перед ним на колени, и Антону стало мучительно стыдно, что он над ней издевaется.
– Хорошо, тётя, - выдавил он из себя, - но поҗалуйста, запомни, что ты сказала.