Лица здешних работниц отражали накопленную из поколения в поколения усталость.
Периодически им даже дарили цветы — как правило, пышные но дешевые хризантемы или одну изначально тощую гвоздичку. Цветы стояли в банках рядом со станками, рядом с припасенными резцами или заготовками.
На цветы садилась пыль, оседали пары масла. И через неделю-другую цветы не вяли, мумицифицировались, становились цвета бурого, словно изготовленные из проржавевшей стали.
— Я понимаю — каждый из них хуже вас. — успокаивал управляющий. — Да что там… Вероятно, все вместе они не сделают того, что можете вы. Но в то же время, много ли проку будет, если вы останетесь единственным механиком на заводе?
В кабинете их имелось два окна: одно выходило в цех, другое на улицу. Ольга посмотрела сначала в первое, но рассмотрела немного — в цехе было темнее, чем в кабинете.
А за другим окном бесновалась настоящая осень. Седели поля, ветер все чаще рвал лист с деревьев. На зиму глядя почернела вода в местной речушке.
По железной дороге все дальше от завода уходил бронепоезд. Тот самый, монархический.
И внезапно Ольга рассмеялась. Делала это громко, безудержно, что задрожали стекла в рамах.
Управляющий испуганно стал наливать воду, протянул ее девушке дрожащими руками, но та покачала головой и вытерла слезы с глаз.
— А какого черта?
Управляющий покосился на икону в углу кабинета?
— Какого черта, — переспросила Ольга. — какого черта я должна за эту работу цепляться?
Затем встала и вышла из комнаты.
Управляющий вздохнул не то чтоб с облегчением.
…По той же лесенке Ольга спустилась в цех, пошла через пролет.
Из своего окна управляющий смотрел ей в спину.
Ольга не оборачивалась.
Лишь остановилась возле механиков тех самых механиков, с которыми общалась утром. Сейчас они пытались вынуть вал из корпуса редуктора. Как бы они не вращали вал, получалось, что та или иная его часть не могла выйти, цеплялась за выступы, приливы, ребра жесткости.
Наконец, кто-то заметил Ольгу. Улыбнулся ей. Улыбка получилась такой же фальшивой как и управляющего. Ольга опять сжала ключ в кармане.
— Кстати, Ольга Константиновна, как же отсюда вынуть вал?
— Меня это уже совершенно не волнует. Я тут больше не работаю.
Кто-то чертыхнулся. Вал, конечно, можно было разрезать. Но как тогда его вставить назад? Разрезать коробку? Как ее собирать назад? Сварить? Так это же чугун…
— Ну хоть объясни мне, как этот вал попал внутрь корпуса? — не сдавался механик.
— Так же, как мухи попадают внутрь оконного переплета. — ответила Ольга и не прощаясь ушла.
Надо сказать, что редуктор этот хоть и никогда более не был больше собран, не работал, пережил всех упомянутых в этой истории. Сначала он просто валялся в цехе, старые механики к нему посылали молодых слесарей. Говорили им, дескать, разбери. Из-за колонн смотрели на мучения новичков, смеялись. Новички мучались: кто больше, кто меньше, но всегда сдавались.
Проходило время. Вчерашние механики-неофиты, набирались опыта, и уже сами отправляли к упомянутому редуктору новичков.
Однако, шутка выплеснулась за пределы завода и в местном ФЗУ этим редуктором пугали поступающих.
Поскольку шутка себя исчерпала, подумывали коробку вместе с валом сдать в переплавку. Но вывезли в соседний город, в машиностроительный институт. Там эту коробку хранили на кафедре инструментов и машин.
Начинающих изучать это предмет, подводили к агрегату и предлагали извлечь вал. Тем, кому это удастся, обещают зачет или экзамен на «отлично». Но оценка не была никем востребована.
Уход
Через калиточку в воротах Ольга вышла из механического цеха, по узкой дорожке отправилась к себе, в цех сборочный.
И где-то посередине пути рядом с дорожкой сидел совершенно незнакомый черный кот. Вероятно, кот, потому что кошки обычно не бывают такими худыми.
Вопреки распространенному заблуждению, черные кошки не приносят беды. Вообще, как недавно установили исследователи, перебежавшая дорогу черная кошка сулит мелкие траты. Что, конечно, тоже неприятно, но совсем не страшно и привычно.
Несчастье приносят только черные коты. Но с иной стороны, попробуй установить какого пола темнота?
Вот сейчас, — думала Ольга, — сейчас я подойду ближе. Он поднимется и рванет под ноги, перебежит дорогу. Почему-то коты и кошки всегда старались проскочить под ногами. Может, они стремятся перебежать дорогу человеку, дабы человек не успел перебежать дорогу им?..
И тогда дорога начнется с дурного предзнаменования. Что останется делать? Повернуть назад, в цех? Вернуться к этому редуктору, объяснить все же, как вынуть старый вал и поставить новый?
Но нет: кот внимательно смотрел на Ольгу.
На всякий случай Ольга сделала несколько шагов вперед. Даже если кот и рванет через дорожку, то можно будет обойти это место. Хотя неизвестно, куда побежит эта чернота дальше, где посеет дурное предзнаменование, какие дороги им уже пересечены. Ведь всякое может случится… а может и не случится, может пронесет…
Еще шаг. Кот не сводил с Ольги глаз.
Попытаться спугнуть кота? Тогда точно он прыгнет на дорогу. И хорошо если на дорогу — этот отнюдь не выглядел пугливым.
Вот уже до кота можно было дотронутся, если бы тот конечно позволил. Но девушке отчего-то не хотелось к нему прикасаться.
Шаг.
Вот кот уже не спереди и сбоку, а просто в стороне.
Отчего-то этот экземпляр породы кошачьих решил пропустить человека — может быть впервые за историю сосуществования этих видов.
Ольга облегченно выдохнула и пошла дальше.
Кот благожелательно смотрел ей вслед.
Здесь лампы светили так странно, что при ходьбе в определенном месте человек обрастал несколькими тенями одновременно. Казалось, будто за твоей спиной вырастает еще один человек.
Новички здесь часто вздрагивали, но затем многие к этому привыкали и проходили место без остановок.
Вот появилось две тени, третья тень выскочила откуда-то сбоку и стала догонять остальные. Внезапно вспыхнула тень четвертая.
Ольга обернулась:
— Здравствуй Игорь.
— Здравствуй Ольга. Говорят, ты уходишь.
— А кто такое говорит?
— В данный момент — я.
Удивительно — к своему кабинету шла дорогой короткой, остановилась лишь на минутку возле слесарей.
Меж тем Игорь уже все знал.
Вообще у Ольги складывалось мнение, что Игорь знает слишком многое. Но предпочитает молчать.
На заводе он работал давно, задолго до появления Ольги. Был он человеком сухим как на внешность, так и на слова. Выглядел не то чтоб старым, но седым. Меж тем седина та казалась странной. Вот он помотает головой и седина слетит с него словно какая-то пыль.
Должность он все эти года занимал небольшую — а именно сменного мастера. Но многие произносили его должность упуская первое слово и произнося второе через явную большую букву.
Говорили, что Мастер даже живет где-то в цеху. Во всяком случае, никто и никогда не видел его в городе… Но и его жилья пока так же никто не обнаружил.
Обладал он странным чувством юмора, ходил по верхним галереям без страховки и попадал туда каким-то таинственным образом.
— К себе идешь? — спросил Игорь, хотя безусловно знал ответ и на этот вопрос.
— Ага. Собрать вещи.
— Все-таки уходишь? Жаль, мне будет тебя не хватать.
— Не я ухожу, меня уходят.
— Не говори глупостей! Ты уже полчаса уволена, и что я слышу?
Мастер замолчал.
И без того молчания было слышно — цех продолжает работать.
Тяжело ухала паровая машина, за стеной свистел промышленный вал, который шел от нее через весь цех.
Через ремни и муфты он крутил каждый станок в этом цеху. Станки, к слову, тоже изрядно шумели…
— Ничего особенного я не слышу. А что слышишь ты?
— А то, что цех продолжает работать. Если бы ты не хотела уходить, сейчас бы стало все. Где-то в шестерни бы попала стружка, где-то кто-то насыпал бы в масло пыли. Почему этого не произошло? Или, может быть, завод рассыплется в прах как только ты выйдешь за ворота? Может, мне самому следует паковать вещи?