Таэн трясло от холода и боли, ее глаза щипало от слез, и, когда она попробовала шевельнуться, ей это не удалось. Ее руки и ноги были словно налиты свинцом.
Понимая, что, если она не спустится с холма, холод может убить ее, девушка попыталась поднять голову. Перед ее глазами плавали темные и красные пятна, голова кружилась, все вокруг вертелось, и тошнота заставляла дышать неглубоко и часто.
«Джарик», — подумала она, но не смогла собраться с силами, чтобы передать ему предупреждение.
Падая в пустоту, Таэн услышала смех человека, которого когда-то звала братом, потом этот звук стих, утихло и порожденное им ахо. Волшебницу накрыла мгла, но перед тем, как потерять сознание, она успела услышать в отголосках чужих мыслей самое страшное: повелителю Храма Теней нужны были не только ключи от Эльринфаэра. Он приказал, чтобы Джарика взяли и привели к нему живым! Повелителя огня Ивейна ненавидели, проклинали его злобу и жестокость, но его сын мог оказаться еще страшнее. В плену у демонов таящаяся в юноше магическая мощь могла стать погибелью для всего человечества. Если Повелитель огня направит свой дар на разрушение, у людей не останется надежды!
Если бы Таэн могла, она бы заплакала от горя, узнав, что самые жуткие кошмары Джарика стали ужасающе реальными. Но сознание девушки угасло, как пламя свечи в ливень.
На холмы Имрилл-Канда опустилась ночь. Тучи разразились проливным дождем, который лупил по скалам и прибивал к земле скудную траву. По забрызганному грязью плащу из козьей шерсти текли потоки воды.
Потом на него упал свет фонаря, озарив мокрые руки Таэн и черные волосы, прилипшие к бледным щекам.
— Огни, она все-таки здесь, — горько проговорил усталый голос.
Раздался громкий крик, зашуршали клеенчатые робы, и рыбаки собрались вокруг девушки.
Эвертт сбил грязь с подметок, чтобы не поскользнуться на камнях. Угрюмый, как гранит, по которому он шел, дядя Таэн пристроил на кочке штормовой фонарь, наклонился и поднял племянницу на руки — так, как поднял бы сеть, полную только что выловленной трески. Его движения казались неловкими, но то, что он полон тревоги, смог бы увидеть разве что его покойный брат.
Другой рыбак дотронулся до ледяной руки Таэн и сказал:
— Мы опоздали!
Суровые люди с фонарями начали поворачиваться, чтобы спуститься с холма.
— Может быть. — Дождь хлестал Эвертту в лицо, и он пригнул голову, прижимая бесчувственную девушку к груди. — Она дышит, но дух ее летает вместе с ветром.
Больше он не сказал ни слова, пока не дошагал до домика в Крысином переулке, где на крыльце ждала в тоске и тревоге вдова Марла — так же, как раньше ждала мужа и сына, которых ей не суждено было увидеть больше никогда.
И теперь, как после гибели брата, Эвертт не осмелился посмотреть ей в глаза. С Таэн на руках он молча шагнул в полосу света, вырывавшегося из приоткрытой двери, и женщина ахнула, увидев дочку, завернутую в грязный мокрый плащ.
Но вдова Марла не стала задавать никчемных вопросов, и ее отвага заставила Эвертта устыдиться. Он злился на собственную беспомощность и оттого заговорил отрывисто и грубо:
— Вот, нашел ее на холмах. — Потом, устыдившись собственной резкости, проговорил уже более мягко: — Таэн маловата для своего дела. Но она такая же упрямая, как и ее отец.
Брат Эвертта всегда радовался жизни, какой бы трудной она ни была, и память об этом наполняла Эвертта горечью, которую он не умел выразить словами.
Вдова Марла выпрямилась.
— Ее сгубило не колдовство, так же как Марла убил не шторм!
Погубить дочь могли только ее храбрость и безрассудство, как когда-то они погубили ее отца. Вдова Марла вдруг поняла, что жизнь не настолько закалила ее, чтобы отучить плакать.
— Ну, неси ее в дом.
Эвертт вошел в теплую, тускло освещенную кухню, и сестра в кои-то веки не стала ругать его за грязные сапоги.
Очнувшись, Таэн поняла, что лежит в своей комнате под теплыми одеялами, а в очаге светится тусклое красное пламя. На спинке стула рядом с кроватью висел ее плащ, наполняя воздух запахом мокрой шерсти, в окна били ветер и дождь, заставляя подвешенные к карнизу колокольчики отчаянно звенеть. Таэн осторожно пошевелилась: все ее тело ныло, как после болезни, а на сердце лежала свинцовая тяжесть.
— Не говори ничего, — сказала сидящая возле кровати мать.
Таэн взглянула на нее глазами, которые больше не казались глазами ребенка, и, приподнявшись на подушках, с трудом спросила:
— Как давно?..
Вдова Марла снова расплакалась, но не от облегчения, а от тревоги за дочь. Таэн хранила теперь в душе такие тайны, которые рыбацкой вдове не под силу было понять.
— Твой дух летал с ветром целый день и целую ночь.
Таэн замерла. В ее синих глазах появилось загнанное выражение, какое бывает у тяжелораненых.
«Слишком поздно, слишком поздно для Джарика!»
Тьензы наверняка захватили его, пока Таэн спала, а вместе с ним и ключи от Эльринфаэра. Разум волшебницы все еще пытался осознать ужас случившегося, когда она увидела, как судно демонов ведет за собой «Каллинде». Недавняя битва отточила ее дар, сделав острее любого клинка, и девушка ясно увидела Джарика — беспомощную жертву мстительных тьензов. Закатанный в парусину, связанный веревками из сундуков «Каллинде», юноша так и не потерял сознания. Джарик знал, какая судьба ждет его в Храме Теней, а сковавшее его заклинание многократно усиливало ужас тех видений, которые посылали ему демоны. Помня приказ Скайта, демоны не осмеливались прикончить пленника; но их злоба обрекла юношу на невыразимые муки.