- Но... Арлин сказал, что они сметут нас. Он считает, что нам не выстоять против такого количества и что только Кингслэйер может спасти нас.
- В самом деле? - фыркнул Гэйлон. - Послушай меня, Дэви. У Кингслэйера не может быть друзей, только враги. У него только одна цель - убивать. Никто не может чувствовать себя в безопасности - ни солдаты Роффо, ни наши. Ты понял?
Герцог посмотрел долгим взглядом на древнее оружие, лежащее у его ног, потом на Гэйлона.
- Я понимаю, чего вы боитесь, ваше величество, - сказал он, и Гэйлон непроизвольно сжал челюсти. - Но я уверен, что Арлин прав и что в любом случае нас ждет большая резня. Возьмите Кингслэйер с собой, сир, и воспользуйтесь им, когда падет наша оборона.
- О боги! Пятнадцатилетний герцог приказывает своему монарху! Где это видано?! - взорвался Гэйлон. - Твой отец тоже настаивал, чтобы я взял в руки этот меч, да и Миск твердит о том же.
- Тогда, скорее всего, вам этого не избежать. Меч тысячу лет ждал Рыжего Короля, который в конце концов сумеет завладеть им полностью и сможет управлять им. Мы все читали легенду, записанную во всех исторических книгах. Там говорится о Рыжем Короле, который сумеет поправить все зло, которое Орим причинил своим оружием.
- Очень может быть так, что я причиню этим оружием еще больше зла, чем Орим, - Гэйлон мрачно улыбнулся. - Или превращусь в груду костей, с которых сорвано мясо, как это произошло с самим Черным Королем... и с Люсьеном. Меч справедливо назван Кингслэйером - Убийцей королей. Или ты позабыл эту часть легенды?
По мере того как король говорил, возбуждение покидало герцога. Гэйлон это заметил.
- Но все равно, Дэви, ты выиграл наш спор. Наследие отправится со мной в Ксенару.
- А я?
- На этот вопрос я тебе уже ответил.
Дэви почувствовал нарастающее внутри разочарование и бессильный гнев.
- Если вы оставите меня здесь, сир, я клянусь, что последую за вами в любом случае!
Камень в перстне Гэйлона сверкнул голубым огнем и погас. Вместо гнева Дэви с удивлением увидел печаль на лице короля.
- Твой отец был таким же упрямым, - пробормотал Гэйлон. - Ну что ж, пусть будет по-твоему. Поедем вместе, если ты должен.
Дэви услышал в голосе короля такую покорность судьбе, что в животе его шевельнулся ледяной комок страха.
Сидя перед зеркалом из полированной бронзы, королева прикоснулась к своим длинным, желтым, как мед, волосам мягкой щетинистой щеткой и провела сверху вниз, потом еще раз, вполголоса считая разы. Она проделывала это совершенно бессознательно, так как разум ее был занят совсем иными вещами. Король останется с ней еще на пару недель, пока Дэви не поправится. Для нее это было как отсрочка смертного приговора, которая лишь продлит мучения. Джессмин уже попрощалась с Гэйлоном, а теперь все повторится.
Внутри нее что-то затрепетало, и она в испуге прижала ладони к округлившемуся животу. Шевеление повторилось. Эрин, главная кухарка замка, которая становилась матерью уже пять раз, говорила ей, что ребенку еще рано шевелиться, но Джессмин была уверена, что это крошечная пятка или кулачок стучится в ее лоно изнутри. Ее печаль и радость смешались в груди странным образом, и на щеку Джессмин выкатилась одинокая слеза.
Сильная, мозолистая рука легла на ее обнаженное плечо, и Джессмин запрокинула назад голову, чтобы взглянуть в лицо короля, который неслышно вошел в ее покои. Гэйлон поймал ее слезу на кончик пальца и поднес ее к губам, затем наклонился и легко поцеловал королеву в лоб.
- Моя госпожа, - ласково прошептал он, опускаясь на колени на ковер рядом с ее креслом. - Теперь, когда армия ушла, у меня слишком много свободного времени. Давай проведем его вместе?
- Это будет честь для меня, господин мой, - Джессмин взяла его правую руку и приложила к животу.
Нерожденный младенец снова забарахтался в своей мягкой темнице, и Гэйлон судорожно вздохнул. На лице его появилось мечтательно-любопытное выражение. Затем, хотя продолжалось это меньше секунды, Джессмин разглядела в глубине его глаз так хорошо ей знакомое мрачное, озабоченное выражение. Впрочем, она знала способ отвлечь короля от этих мыслей. Она прижалась губами к его рту, и в середине этого долгого и сладкого до головокружения поцелуя его рука прижалась к нежной, слегка уже набухшей груди Джессмин.
- Я всегда буду любить тебя, - прошептал Гэйлон, обнимая ее.
Ринн прискакал в голову колонны поздно утром. Его светлые волосы и плечи были покрыты толстым слоем пыли, а на лице подсыхала грязная маска из грязи, смешанной с потом. Даже бока его черного жеребца оделись дорожной пылью. Арлин попытался притвориться, что не замечает всего этого, однако не выдержал и улыбнулся.
- Попробуй сам не испачкаться, когда едешь позади армии, которая растянулась на две лиги и пылит, словно стадо баранов, - проворчал Ринн, пуская своего коня шагом.
- Как там успевают фургоны? - поинтересовался Мартен, который рассматривал разложенную на луке седла карту, нарисованную на тонкой овчине.
- Лайль заехал в глубокую рытвину, и у его фургона сломалась ось. Они нагонят, как только поставят новую.
- Не мешало бы им поторопиться, - заметил Арлин.
Лайль и его отряд сопровождали огромный трехосный фургон с запасом стрел для лучников и арбалетчиков.
- Что там впереди? - спросил он у Мартена. - Есть ли подходящее место для лагеря?
- Через пять лиг будут две узкие горные долины. Там будет довольно тесно, но нам надо протиснуться... - Мартен покосился на Ринна. - Поезжай назад, Ринн, и найди мне по меньшей мере две дюжины добровольцев верховых лучников. Нам нужно отправить два или три охотничьих отряда, которые поедут впереди нас, чтобы вечером нам было чем поужинать.
- Почему бы тебе не послать Арлина? - возмутился сын портного. - Или Керила? Кстати, где этот королевский родственничек?
- Он отправился вперед разведывать дорогу, - объяснил Мартен. - А теперь делай что я сказал, или потом получишь нагоняй от короля.
Ринн развернул своего пыльного жеребца и, ударив его пятками, заставил его поскакать неуклюжим галопом в обратном направлении.
Длинная колонна пеших солдат, которые шагали неровными рядами, растянулась довольно далеко, но в армии царило товарищество, и часто раздавался смех. Люди были утомлены, но предстоящие приключения возбуждали и подстегивали их. Сомнения и страх придут позже.