Время утекает стремительнее, чем вода из худой баклаги. Если он, Император, не покончит с этой пирамидой в самое ближайшее время, им с Тайде будет просто некуда возвращаться.
Но магия крови!.. Зарезанные дети!..
А может, это твоя собственная память мешает тебе и толкает под руку, Император? Память о детях-Дану на посыпанной песком арене, их впитывающаяся кровь, иззубренный меч в твоей руке, почти разорвавший жертве шею? Ты до смерти боишься возвращения этих воспоминаний, потому что они – квинтэссенция того, что пытались вложить в тебя воспитатели, та же Сежес? И сейчас ты прикрываешь красивыми словами собственную трусость? Разве ты колебался, когда отдал тот, самый первый приказ, бросив легионеров на подворья Орденов Семицветья? Разве ты думал о том, что случится с городом и горожанами, сколько осиротеет тех же детей, сколько их сгорит в почти неизбежном пожаре? Ведь и то сказать – не счесть малышей, сгинувших в Чёрном Городе, малышей, что не бежали, а в ужасе забивались под лавки или столы, наивно надеясь укрыться от жгучего пламени? Они ведь тоже погибли, и притом – безо всякой пользы. Да, конечно, легионы пришли в ярость. Да, простые обыватели мстили магам, и мстили безжалостно, но решающей победы ты тогда так и не достиг.
Так, может, «для блага государства» действительно следовало послушать советов Сежес и Сеамни? Сделать своими руками то, что сейчас проделали Радуга и бароны?..
Император тяжело усмехнулся.
Если уж вспоминать уроки его наставников до самого конца, то он, напротив, оказался в выигрыше. Грязная работа сделана чужими руками, ему остаётся лишь с умом воспользоваться её плодами. Пусть народ и легионы проклинают тех, кто забирает у них детей. Это неплохо. Это даже очень хорошо. Узурпатору будет не на кого опереться, кроме баронских дружин. Но, чтобы перехватить удачу, ему, Императору, нужна его собственная победа – здесь, у коричневой пирамиды.
У пирамиды, один вид которой заставляет бледнеть и дрожать даже самых закалённых центурионов.
…Солнце едва поднялось над восточным горизонтом и попыталось дотянуться пока ещё неяркими лучами-копьями до цепи угрюмых пирамид, а Серебряные Латы с гномьим хирдом уже стояли в боевых порядках и старый легат Сулла привычно рявкал на чуть замешкавшихся легионеров, вставших в строй на секунду позже соседей.
Император не собирался рисковать.
Сеамни не отходила от него ни на шаг, ни днём, ни ночью, вот и сейчас, в простой кольчуге и высоком островерхом шлеме, сидела на резвой кобылке, не сводя с пирамиды застывшего, прозревающего нечто невидимое прочим взора.
Рядом с Императором держалась и Сежес со своими помощниками: те едва не падали – ночь выдалась неспокойной, призраки тянулись бесплотными лапами к выложенной линии оберегов, отступали нехотя, щеря чёрные провалы пастей. Сежес велела не тратить на них силы – не станет пирамиды, не придётся заботиться и о её бестелесных стражах.
Наступали по всем правилам. Рассыпавшиеся цепью велиты, манипулы в сомкнутом строю, прикрывшись щитами, готовые огрызнуться пронзающим ливнем пилумов. Прямоугольник хирда казался тараном, что, не заметив, снесёт любую преграду, опрокинет любого врага – вот только где он, этот враг?
…Осталась позади незримая черта, образованная амулетами и оберегами, теперь вся надежда на чары волшебников, если призраки рискнут-таки выползти под яркие солнечные лучи.
Но нет – коричневые стены приближались, а вокруг – тишина и бездвижность. Охватив пирамиду полукольцом, небольшое войско Императора продолжало наступать, угрюмые легионеры невольно горбились да выше поднимали щиты, словно ожидая ливня встречных стрел.
Здесь, вблизи от Разлома, землю выгладило, содрав с неё нежную кожу родящей почвы и оставив один голый камень – словно нарочно приглашая легион к наступлению.
До пирамиды оставалось два полёта стрелы, и манипулы невольно стали сходиться теснее, почти наваливаясь боками друг на друга.
Император опустил руку в седельную сумку, туда, где, обмотанная бычьей кожей и ремнями, лежала белая костяная печатка.
Последнее средство, если дело повернётся совсем уж скверно.
…Как всегда, «такое», если и случается, то исключительно внезапно. Против Императора не стояло могучей армии, как на Ягодной гряде, не мчалась в атаку неистовая семандрийская конница – одна лишь пирамида, за которой, как доносили разведчики, никто не прятался, да и много ли там спрячешь, если в полусотне шагов пролёг край Разлома?