Когда на лице Майлза появилось хмурое выражение, Зои хихикнула. С тех пор как Майлз переспал с одной из медсестер хосписа Святой Марии и женщина имела наглость разбить ему сердце, у него был пунктик по поводу конкурирующего заведения.
– Я не понимаю, зачем нам вообще нужен траблшутер, – проворчал Майлз. – Мы и так со всем справляемся.
– Видимо, недостаточно хорошо справляемся, – усмехнулась Зои, устремив ясные голубые глаза на медбрата. – Единственное утешение в том, что он будет еще и руководить средним медперсоналом, так что меня наконец избавят от этой повинности.
Майлз рассмеялся.
– Надеюсь, тебе повезет. Ходят слухи, что парень с характером.
– Вот и отлично! – воскликнула Зои. – Значит, он сумеет приструнить тебя, когда ты опаздываешь или отлыниваешь от работы по субботам, звоня утром и притворяясь больным.
– Ну, не каждую же субботу, – запротестовал Майлз.
– Достаточно часто, чтобы я это заметила, – вздохнула Зои и тут же просияла. – В любом случае, теперь это не моя проблема, а Бена Таскера.
– Что ж, было бы неплохо иметь в начальниках парня вместо всех этих женщин, – проворчал Майлз, и выражение его лица снова стало страдальческим.
– Мне все равно. – Зои ухмыльнулась. – Скоро я смогу вернуться к тому, что люблю больше всего.
Майлз закатил глаза.
– Я бы предположил, что это персональный груминг, но, зная, что твой бьюти-режим включает только мыло и воду, исключу такой вариант.
Кого-то, возможно, и задели бы столь грубые шутки, но Зои сохраняла невозмутимость:
– Если я не тщеславна по поводу своей внешности, это не значит, что у меня нет личной жизни.
– Не нужно быть тщеславной, чтобы пробежаться расческой по волосам или привести в порядок брови, которые выглядят так, будто к твоему лицу прилипла пара слизней! – воскликнул Майлз, но, спохватившись, что, возможно, зашел слишком далеко, виновато посмотрел на нее из-под своих ухоженных бровей. – Извини, Зои, я не со зла. Просто мы беспокоимся. Все мы. Насколько можно судить, твоя жизнь вращается вокруг одного лишь хосписа.
– И что с того? – теперь уже возмутилась Зои, чувствуя, как ее бледные щеки пылают от негодования. Одно дело – критиковать ее внешность, но ставить под сомнение ее профессионализм – это уже слишком. – Есть способы проводить время и похуже, чем помогать умирающим.
– Верно, – осторожно согласился Майлз, засовывая руки в карманы. – Но в жизни нужно соблюдать баланс. Ты работаешь сутки напролет. И все эти заметки, Зои! Это такой прошлый век. Ты как святой покровитель умирающих.
– Никакой я не святой покровитель, а письма никогда не устареют. Это очень личная форма общения. – Зои взглянула сверху вниз на Артура, который уже дремал в своем инвалидном кресле.
– Ну, думаю, ты единственная, кто поддерживает на плаву магазины канцтоваров, – поддразнил Майлз.
Зои ничего не сказала. Она не была уникумом, многие медсестры и парамедики из ее окружения писали письма пациентам с неизлечимыми заболеваниями, чтобы поднять им настроение. Многие, как и она, верили, что в наш цифровой век в письме есть что-то особенное. Физическая запись, наполненная радостью, к которой пациенты могут прикоснуться и почувствовать с ней связь, чего не способны воспроизвести текстовое сообщение или электронная почта.
Но Зои знала и то, что никто не занимался этим с такой самоотдачей, как она. Только она старательно расспрашивала каждого пациента хосписа, не желает ли он оставить напоследок какое-нибудь послание. Случалось, она делала эти записи за мгновение до последнего вздоха, иногда – за несколько дней или часов до того, как пациенты уходили в мир иной. Просто Зои не понаслышке знала, насколько важны последние слова для тех, кто остается жить. Как эти слова становятся опорой в мрачные моменты предстоящей скорби.
– Ты – потрясающая медсестра, Зои, – продолжил Майлз. – Я просто ума не приложу, почему тебе не хочется жить веселее.
– Мне хватает веселья на работе, – спокойно сказала она.
Майлз покачал головой, как будто понимая, что перед ним безнадежный случай.
– Зои, работа здесь – это сущая каторга. Ты ни разу не брала отпуск, никогда не берешь отгул…
– Да, я знаю!
– Хотя бы чтоб заняться стиркой. – Он припечатал ее взглядом. – Мне твоя соседка Сара рассказывала.
– Ну, ей бы следовало поменьше болтать, – горячо запротестовала Зои. – Чем я занимаюсь в свободное время – это мое дело.
– Хорошо-хорошо! – воскликнул Майлз, отступая назад, словно опасаясь, что она взорвется. – Это я так, к слову.