Хоран обернулся. Зал был очень широк и поделен колоннами. У одной из них вытанцовывал скоморох, заодно показывая всякие фокусы с монетами и огнем. Махнув на это зрелище рукой, Хоран и сам сел за стол. Голод дал о себе знать.
- Вижу, уже набрались, - сказал он, глядя на своих помощников.
- Повод, то есть, - выгородил их Мевор. – За коней немало взяли.
Его взгляд невольно скользнул поверх кружки и остановился на Тире.
- Слышал, там, на площади шум был. Слухи сюда долетели, - бросил он. – Гномы о какой-то ведьме рассказывают…
- Не знаю такого. Что сказывают? – нахмурился Хоран.
- Ведьма… - слова Мевора потонули в громких возгласах.
Скоморох, внезапно перевоплотившись в шутовского чародея в аляпистых одеяниях, вскочил на ближайший стол и чинно раскланялся.
- Народ добрый, не скупись на монеты звонкие! Мелкие и крупные! За малую плату явлю вам чудо из-за дальних морей! – выкрикнул он. – Покажу вам то, чего вы не видали!
Народ в знак согласия, застучал кружками по столу, и скоморох, яркой птицей слетев на пол, подскочил к одной из колонн. Снова раскланявшись народу, он вынул из недр своих рукавов широкий платок в заплатках и принялся им размахивать. Пыль полетела в разные стороны, и те, кто сидел рядом, недовольно закашляли. Хоран, внимательно следя за руками скомороха, заподозрил не доброе. После долгих пассов, тот бросил свой платок, и он завис прямо в воздухе, приняв форму прямоугольника.
- Чудо чудное, да явит вам истину! – воскликнул скоморох и дернул платок.
Когда серые клубы пыли улеглись, взгляду Хорана представилось большое зеркало в тяжелой оправе. Едва он успел шевельнуться, как скоморох вытянул из-за стола первого попавшегося гнома и толкнул его к зеркалу. Отражение подернулось легкой рябью, а после прояснилось, показав гнома в золотых одеждах. Пока тот довольно охал, Хоран схватил за руки Тиру и Аргелора.
- Идем отсюда! – горячо проговорил он и вытянул их из-за стола.
Зал был слишком полон. Хоран, вихрем метнувшийся к выходу, налетел на мальчишку-разносчика и выбил у него тяжелый поднос. Вино разлилось по полу, мальчишка упал и потянул за собой Хорана, ухватившись за подол его одеяния. Аргелор рывком сумел удержать отца, но все трое уже оказались напротив зеркала. Оторопелый скоморох тут же спрятался за колонну. Мальчишка с разбитым носом и губой, зашелся слезами, а потом замер, уставившись на Тиру и ее брата.
- Ведьма! – вдруг истошно завопил он, тыча в них окровавленным пальцем.
- Плащ! – закричал Хоран и опоздал.
Капюшоны упали с Тиры и с Аргелора. Их волосы, пшеничного цвета, принялись чернеть у всех на глазах.
- Проклятые! Проклятье Харморога! – раздались крики людей, едва черные пряди упали на плечи Тиры.
Хоран уже ничего не мог сделать. Все глаза устремились к нему и к его детям, а те стояли в растерянности. Зеркало, было, помутившись, вспыхнуло чистым светом, явив всем отражение девушки, с огромным белым драконом за спиной, а рядом с ней мелькнул такой же черный. Народ отшатнулся от троицы и все, кроме гномов, выхватили оружие.
- Ведьма! – крик пронесся по залу. - Голову ей с плеч!
- Харморог покарает за черноволосых! – подхватили с другой стороны.
Удар в спину заставил Тиру пригнуться. К ногам упал чей-то меч с треснутым лезвием.
- Жги ее! Железо не берет! – под этот крик, озверевшие люди сорвали со стен фонари с маслом с явным намерением швырнуть их в сестру с братом.
- Стой! – голос отца перекрыл остальной шум, но ненадолго.
Хоран вдруг захрипел и стал оседать на колени. Его руки все еще пытались заслонить детей, только жизнь быстро покидала его тело. Как в тумане, Тира увидела брата, подхватившего отца, и охотничий нож, что торчал у того из груди. Алые капли медленно стекали на пол и запах крови врезался в нос болезненной горечью. Такой же нож полетел в Тиру. Острое лезвие ударило ее, чуть нижу горла, не причинив вреда. Металл рассыпался по коже, как сухой песок.
- Отец! – неистово закричал Аргелор.- Отец!
- Мои дети…мои… - слабый последний хрип, наполовину с кровью, покинул губы Хорана, и голова его бессильно упала на плечо Аргелору.
Все последующее потонуло в огне. Разбился кем-то брошенный фонарь, и горящее масло жадно поползло по полу, перекинувшись и на одежду озверевшей толпы. В лицо Тире пахнуло жаром. Народ, забыв уже про «ведьму», бежал на улицу, и только люди, в своей злобе не чуя смерти, продолжали метать свое оружие. Пламя быстро сожрало их. Пожар огненным вихрем вертелся вокруг брата и сестры, слизывая все богатое убранство, только языки его ничуть не жгли их самих. Огонь не чинил им боли, но тогда они этого не заметили. Другая боль заполнила сознание. На их руках умер отец. Запах его крови навсегда отпечатался в душе Тиры. Вдыхая его вместе с пеклом, она чувствовала, как нечто другое подбирается к горлу. Неведомая сила рвалась наружу.