Тира ощутила его горячее дыхание рядом с собой.
— Не место, — согласился он. — Отца жаль… Он стар, и мать уже не молода, а народ нас не чтит. Не могу я занять место вожака.
— Чужие мы, — Тира вздохнула, и непонятная грусть навалилась на нее. — Раданар тесен для нас. Будто он и не дом родной.
— У меня тоже чувство, — его рука коснулась волос сестры, скользнула по плечу и мягко обняла ее.
— Ты помнишь, как в детстве, мы смотрели на небо? Вот где простор… Над облаками, — голос сестры слился с потоками ветра, и что-то сжалось внутри Аргелора.
— Простор. Коснуться бы его, — сказал он.
— Наверное, это подвластно магам… Отец рассказывал о них, — вспомнила она. — Думаю, в городе мы увидим их.
— Если и увидим… Кто знает, что они не отнесутся к нам так же? — вопрос брата замер в воздухе.
Зашуршала ткань и наружу, из шатра, выглянул отец.
— Спать! Живо! — оборвал он их.
Хоть слова и были строги, взгляд выдавал совсем иное. Он светился любовью, но Хоран не давал волю своим чувствам. Тира и Аргелор послушно скрылись вслед за ним в теплом шатре.
Ночь изменилась. Иллигеас ощущал это всем телом и духом. Тонкие изменения, навеянные искусной рукой, были не заметны для обычных людей, но маг чуял их очень хорошо. Мягкое крыло темноты с запада, все так же накрывало землю, только в его оперении появились стальные перья. Их твердость резанула открытое сознание чужака, и Иллигеас поспешно закрыл свои мысли. В просторных покоях ему вдруг стало тесно. Сердце колотилось, как у мальчишки-первокурсника, а не опытного мага, ноздри дрожали, втягивая ночной прохладный воздух. Все же он заставил свое волнение уняться и отошел вглубь комнаты. Прозрачные занавеси сомкнулись за ним и тут же разошлись вновь. Холодок, слишком скользкий для ветра, прошелся по щеке Иллигеаса, и тот замер, не дойдя до витого кресла, в которое был небрежно брошен дорожный плащ. Лицо мага затвердело. Поворачиваться он не стал, лишь слегка наклонил голову для лучшего слуха.
Прогулки по воздуху не давались легко, но Эллардис иные пути не признавала. Узкая босая ножка бесшумно опустилась на холодную мраморную мозаику, следом зашуршали шелковые ночные одежды. Их дымчатую ткань богато украшала вышивка бриллиантовой нитью, отчего та вся светилась и сверкала. Темные локоны, даже сейчас уложенные в затейливый цветок дополняли одеяния.
— Ты не спишь в такой поздний час? — голос потек, как мед, приправленный ядом.
— А если бы спал… Ты что же, осмелилась бы нарушить мой покой? — Иллигеас ответил сухо, не явив ни одной эмоции. — Есть некие правила, Эллардис, которые все же стоит соблюдать. У тебя какие-то важные вести?
Ему не нужно было смотреть на нее, он и так почувствовал, как зазвенел воздух вокруг ее фигуры.
— Ну что ты, — натянутая улыбка исказила тонкое лицо. — Правила для тех, кому еще и первой сотни лет не минуло. У нас с тобой другой счет. Разве двери твои закрыты для меня?
— Я не помню, чтобы ты в них стучалась, — Иллигеас, наконец, развернулся, резко и грубо, заставив женщину вздрогнуть.
Черные агаты воззрились на него с диким блеском.
— У тебя ведь нет ученика…да и сана высшего мага, ты еще не достиг. Или тебе не мило мое присутствие в твоих покоях? — мед ее голоса сделался горьким и ядовитым.
Эллардис сложила руки на высокой груди. Звезды сверкали на легких одеяниях, перекликаясь с блеском ее глаз. Любой смертный, и даже маг, уже пал бы к ее ногам, сраженный красотой. Только Иллигеас стоял, ровно глядя на нее, как на пустую стену.
— А разве у тебя есть ученик? — спросил он в ответ.
Мысли Эллардис вспыхнули, как открытая книга. Он даже читать их не стал. За тысячу лет он уже успел изучить людей. Пусть Эллардис и маг, но суть и тело у нее остались человеческими, со всеми желаниями и слабостями.
— Завтра ярмарка в одном из городов Нимладора, — она, собрав все свое недовольство в кулак, с усилием отвела взгляд от Иллигеаса и отвернулась к балкону. — Маги ее часто посещают. Возможно, я отправлюсь туда. В наш Орден не каждого пришлого можно принять. Тьма…
— Тьма? Я думал, вы чтите ночь, — заметил Иллигеас, на что губы его собеседницы нервно дернулись. — Что же тебя заставило искать ученика так далеко?
— Это мое дело. Прости, но в это я не могу тебя посвятить, — сказала она, и следующие слова вылетели против ее воли. — Я ищу особенного ученика…
Эллардис замолчала. Резко оборвавшись, слова повисли, и маг прикусила губу до самой крови. Лицо Иллигеаса осталось каменным.