«И как эта древняя рухлядь еще не рассыпалась в прах?» – пронеслось в голове у Глоддрика, остановившегося на мгновение. Его не удивило даже подтверждение того, что Заргул действительно существовал, в чем не были уверены историографы до сих пор.
– Ни с места! – рявкнул он, – посох и мертвеца на пол, на колени, руки за голову. Повторять не буду.
Очевидно, тот самый Кразлак Губитель медленно обернулся и посмотрел на Глоддрика. Его глаза были алыми, в отличие от кареглазых его сородичей. У всех, кто имел близкое отношение к императору Азрога, был его цвет глаз.
– Так, так, Ганрайский Демон, – прозвучал его раскатистый низкий голос, – меня предупреждали о твоем возможном визите.
Глоддрик сжал рукоять меча, готовясь ко всему. Ему уже доводилось сражаться с магами и выходить победителем, но он знал, одно неверное движение – и ему конец. Даже одному из самых могучих воинов Ранкора требовалось немало везения и аккуратности в столкновении с кудесником. Ведь скорость заклятия, направленного с быстротой мысли, представляет смертельную опасность для любого не сведущего в магических искусствах.
– В своем ли ты уме, Глоддрик Харлауд? Не думаешь же ты, что ты в силах помешать мне вынести моего повелителя отсюда? Его возвращение неизбежно, никто не в силах его предотвратить.
Глоддрик хотел попытаться броситься вперед, будь, что будет, с магией, может, ему удастся избежать ее воздействия и схватить чародея. Он был безрассуден, даже отчасти безумен, но он не был глупцом. Если кинуться сейчас же, Кразлак среагирует мгновенно, но можно ведь попробовать рассеять его внимание вопросами.
– Что связывает равшаров с этой дохлой тварью? – Глоддрик медленным шагом направился к саркофагу.
– Таким, как ты, этого не понять, – как ни странно, преданного слугу не оскорбило такое высказывание о его хозяине, – всем народам предначертано покориться его воле. Ей невозможно противостоять.
– Чего вы добиваетесь? Захватить мир для него? – Глоддрик ускорил шаг.
– Мы лишь следуем законам мироздания. Правят мудрые и всесильные. Равшары и народ Азрога, под началом его правителя, разделят владычество над этим миром. Заметь, я сознательно не произношу имя «Ранкор», ведь называть владения императора именем мятежника – есть оскорбление его воли.
– Кто еще с вами? – сократив расстояние вдвое, Глоддрик уже выбирал направление для атаки.
– О, поверь, нас много. Почти все, даже ненавистные дети леса – хаглорианцы, послушники грязной дикарки Анлариэли, готовы объединиться с так несправедливо позабытыми горхолдами. Прежнему миру осталось недолго. Преданные воле Хранителя Подземелий изменят порядок вещей. Правда, ты этого уже не увидишь. Слишком уж много ты пытался нам помешать, чтобы оставлять тебя в живых. Видел его тело, знаешь наши планы. Миру еще рано узнавать о предстоящем воскрешении. Последний шанс – покорись Заргулу – и я не буду тебя убивать. По крайней мере, не убью сейчас.
Глоддрик криво оскалился, проведя языком по неровным зубам.
– А ты попробуй, дерьма кусок!
Глоддрик кинулся в сторону, намереваясь зиг-загом, по направлению ломаной линии добраться до Кразлака Губителя, но равшар среагировал мгновенно. Зеленоватого, болотистого цвета кертахол, от которого исходила густая дымка, засветился, Кразлак вскинул посох и широкая струя зеленой, вязкой жидкости брызнула во все стороны. Глоддрик за долю секунды дернулся вбок, сделал кувырок и оказался за одной из колонн, что его и спасло. Сделай он это на полсекунды позже – никогда бы не выбрался уже из этого склепа. Жидкость, точнее, скверна, древняя темная магия, разъела колонну, сделав ее донельзя тонкой. Глоддрик тут же выскочил и метко швырнул свой клинок в Кразлака на расстоянии пятнадцати шагов от него. Он понимал, что добраться не успеет до следующего залпа скверны. Реакции равшара не хватило, чтобы отбросить вращающийся летящий в него на огромной скорости меч, хотя для любого мага это было бы проще простого. Вместо этого его окутал красный сгусток дыма, в густом облаке вырисовалось то самое лицо императора с фрески – глаза сверкали огнем преисподнеи Азрога, в пасти демона кипело багровое пламеня. Оно смеялось в лицо Глоддрику Харлауду даже после того, как сквозь него прошел клинок и вонзился во фреску на стене – прямо в сердце изображенного на ней Заргула.