Вот три вещи, которым научились его младшие братья в детском саду: кубики, алфавит и как издеваться над семьей Мэрли. Им же не объяснишь, что Лиз — это не Сюзан.
Бобби бросил на него свирепый взгляд.
— Прости… — сказал Алекс.
Можно было бы прочитать им нотацию о том, как умные люди не слушают всяких неудачников, но часы показывали уже почти девять. В ушах Бобби снова раздался голос Лиз — холодный, напомнивший ему их первое так называемое свидание на фабрике. Как потом она сидела в его машине по дороге домой, замерев и пытаясь делать вид, что ничего не произошло. Естественно, он позвонил Лиз на следующий день — нельзя же было все так оставлять. И потом, через день… еще и еще. Он сам не заметил, как у них закрутился роман.
Бобби посмотрел в сторону Майкла — как на более адекватного собеседника.
— Так, мне нужно сегодня уйти. Ребят, вы мне друзья или кто? Не хотите, чтобы я веселился? Вот вы, значит, какие.
Майкл выглядел потерянным, словно выбирал между любимой плюшевой игрушкой и своей левой рукой.
— Настоящие друзья ведь помогают друг другу?
— Да, — ответил Майкл.
— Ладно, выберем книгу, — согласился Алекс.
Решили взять «Три сердитых козла», и Бобби, читая историю, прыгал по комнате и блеял, изображая самого старого из них. После этого он быстренько выскользнул из комнаты — прежде чем близнецы начали уговаривать его продолжить. У них была своя логика: одна книга — значит нужно читать дважды.
Проходя по коридору мимо ванной, Бобби увидел вертевшихся перед зеркалом сестер. Первая училась в седьмом, другая — в восьмом классе, и обе считали себя чуть ли не богинями моды.
У Маргарет были темные волосы и бледная напудренная кожа. Она красила ногти черным, постоянно облезавшим лаком и носила широкие вельветовые штаны на бедрах.
Бобби сунулся в дверной проем.
— Привет, дети, — с улыбкой сказал он.
— Дети, — насмешливо повторила Маргарет. Кэтти широко улыбнулась.
— До боли серьезная девушка-гот, — протянул Бобби, задрав подбородок.
Маргарет захлопнула перед ним дверь.
— Заткнись, коротышка!
Бобби рассмеялся.
Следующей остановкой была комната родителей. Они вдвоем сидели за письменным столом, и мама старательно «вбивала» в компьютер множество чисел. На ней был любимый голубой велюровый костюм, в котором она всегда ходила по дому. Он сильно обтягивал ее полные бока, запястья и щиколотки — видимо, так мать воображала себя постаревшей Дженнифер Лопес.
Отец был одет в больничный халат. Иногда он подолгу не снимал его, расхаживая со стетоскопом на шее — будто доказывая, что он все еще врач.
— Мама пытается научить меня пользоваться быстрым расчетом, — сказал он, кивнув на компьютер.
— Чья мама? Твоя или моя?
— Вот умный, наглец.
— Да уж, в отличие от тебя, Адам! — вставила мама, не отрываясь от экрана. — Смотри, как все просто: тянешь «мышкой» вниз нужное количество и… о, все выпрыгивает!
— Так. Теперь ты говори, — с иронией обратился отец к Бобби.
— У меня встреча с Лиз, ненадолго.
— Хорошо, но будь осторожен, — сказала мама.
— У него ж было сексуальное воспитание в школе, — заметил отец.
— Адам!!!
В следующую секунду между ними вспыхнула шутливая дискуссия, и о присутствии Бобби они уже забыли. Он вышел из комнаты.
Несмотря на то что родители сразу показали свое отношение к Лиз (отец заявил, что она слишком хрупкая, а мама — что Бобби зря тратит время, было ясно, что им просто не нравилось ее родство с Сюзан Мэрли), они никогда не спрашивали, куда сын направляется и во сколько вернется. Они знали, что он не попадет в больницу из-за глупой драки, как Оуэн Рид, и никогда не станет принимать метамфетамин, как дети южного района, основавшие целую лабораторию. Ничего крепче гашиша Бобби не употреблял. Особенно с тех пор, как начал встречаться с Лиз, считавшей полбанки пива убойной дозой. Один-единственный раз в четырнадцать лет он приполз домой, облевав все вокруг. Но и то Бобби убрал за собой, а на следующий день встал на рассвете и приготовил сестрам завтрак, пока мама кормила близнецов из бутылочки. Ответственность была для него как для самого старшего главной чертой. И все же родительское доверие иногда заставляло его чувствовать себя одним из тех идиотов, что раскладывали книжки в библиотеке Корпуса Кристи в надежде получить лишние пятьдесят центов.
Бобби вышел на улицу, под дождь. Зубы застучали от холода, и он вприпрыжку бросился к подаренному родителями на восемнадцатилетие «эксплореру», чтобы согреться. Ощущая полную свободу действий (какого черта, баскетбольный сезон уже закончился; хотя какая разница, он все равно не вставал со скамьи запасных), Бобби зажег сигарету и погрузился в долгожданное состояние покоя и расслабленности.