Выехав на дорогу, Бобби повернул на Честнат-стрит.
— Сюзан живет в другой стороне, — сказала Лиз.
— Неужели?
Он ехал, вцепившись в руль и так плотно стиснув зубы, что казалось, челюсть вот-вот сломается.
— Не хочешь повернуть?
Бобби не реагировал.
Снег местами растаял, и на каждом повороте под колесами «эксплорера» слышался плеск воды. На Нуд-стрит рабочие расчищали канавы. Каждый год они делали одно и то же, но дороги всегда затапливало.
— Ну? — спросил он.
Они остановились на вершине холма, рядом с лесом, где иногда, выключив фары, занимались любовью. Лиз прищурилась и посмотрела в сторону деревьев. Возможно, Сюзан была там, ждала ее во тьме.
Бобби выключил зажигание.
— Что ты делаешь? — недоумевала Лиз.
Парень откинулся на спинку сиденья. Теперь он выглядел не столько злым, сколько грустным.
— Помнишь, как мы впервые сюда приехали? Я еще сказал тебе, что делал это с Андрэа Йоргенсон. Так вот я солгал. Ты ведь наверняка знала?
— Да.
Нет, в следующую секунду подумала Лиз, он не собирался бросать ее. Потому что это был Бобби — парень, заступившийся за нее на фабрике перед друзьями; он каждый вечер звонил ей, и, несмотря на то что Лиз никогда не рассказывала о ссорах с матерью, Бобби, слыша в ее голосе печальные нотки, спрашивал, в чем дело.
Лиз дотронулась до его руки. Он вздрогнул.
— Хватит так относиться ко мне, — отрезал Бобби.
— Как?
— Как к врагу. Вроде твоей матери.
— Я не…
— Да, Лиз. Ты будто ненавидишь меня.
— Это бред, неправда! И я не ненавижу свою мать!
Он поморщился.
— Слушай, я не дурак все-таки и вижу, что ты изменилась, сама на себя не похожа. Ты пыталась втереть мне, что Сюзан работает фотографом в «Хаус энд гарден мэгэзин» и поэтому бродит повсюду, наблюдая за домами. Но она ни с кем не разговаривает, Лиз! А ты делаешь вид, что все в полном порядке! Она даже моей маме снится в кошмарах! — Он повернулся и закричал, уже не сдерживаясь, выплескивая все, что накопилось на душе: — Сегодня в школе я спросил тебя, что не так! Ты ответила: мормоны!!! Какие, к черту, мормоны?! Что ты несла?
— М-мормоны?.. — переспросила Лиз. Она знала, как сильно Бобби сейчас рассердится, но, не в состоянии совладать с собой, снова захихикала.
Он злостно прищурился.
— Прости-прости, — проговорила она сквозь смех. — Но ты сейчас так взорвался…
— Я не шучу! — зарычал он.
Интонация, столь не типичная для его характера, еще больше рассмешила Лиз.
— Ладно тебе, Бобби. — Она понизила голос, изображая серьезность. — Я смеюсь не над тобой, а вместе с тобой!
Это парня никак не осчастливило. Наоборот, сменило гнев на смущение. Лиз притихла — все-таки надо знать пределы. Сейчас она вела себя не лучшим образом. Точно так же обращались с Бобби другие ребята. Как с вещью.
— Эй, ты в порядке? — осторожно спросила она. — Слушай, я не хотела смеяться над тобой, честно! Просто я расстроена…
Бобби натянуто улыбнулся, притворяясь, что его чувства нисколько не были задеты.
— Все хорошо. Я понял: ты смеялась вместе со мной, а не надо мной.
— Бобби, прости.
— Ладно уж…
Поерзав на сиденье, Лиз прильнула к его руке, и Бобби немного погодя обнял ее за плечи.
— Вчера ночью кое-что произошло… и сегодня, кажется, тоже. Мне это совсем не нравится.
— Ну так расскажи!
На долю секунды она почувствовала раздражение от необходимости открыться — ведь между ними существовал определенный негласный уговор. Но потом сомнения исчезли: это же был родной Бобби. Лиз все ему рассказала: про сон и кровь на снегу, про гнавшееся за ней чудовище и попытки разговора с мамой. Наконец самое сложное — следы на горле. Сейчас Бобби посмотрит и решит, что у нее действительно что-то с головой. Но все обошлось. Он был, пожалуй, единственным, кто беспокоился и хотел верить ей. Лиз раскрыла перед ним все тайны, кроме слов Сюзан: «Ты! Это должна была быть ты!»
Едва касаясь, он провел кончиками пальцев по ее шее, отчего Лиз ощутила неимоверный покой и безопасность. Когда Бобби так делал, она ясно понимала: в один прекрасный день он станет врачом.
— Это просто безумие!
— Так… здесь больно?
— Нет. С утра они были гораздо ярче, но ты ведь разглядел следы пальцев. Говорю же, это безумие — от начала до конца! Или я сошла с ума.
— А ты не могла во сне расчесать? — спросил Бобби, убрав руку и смотря на Лиз.
— Не знаю, наверно… надеюсь.