— Джеймс! — несколько раз позвал Пол, прежде чем мальчик вошел в кухню.
Пол обнял его худощавое тело. Увидев на руке отца повязку с коричневыми пятнами, Джеймс вздрогнул.
— Что с тобой случилось? — спросил он.
Пол задумался над более-менее подходящим объяснением. Такого не нашлось.
— Завтра узнаешь, сын.
Джеймс кивнул, сложил руки под синей фланелевой пижамой.
— Что ты делал сегодня вечером? — спросил Пол.
— Ничего.
— Тебе пора в постель.
Джеймс пожал плечами.
— А тебе — разве нет?
— Не знаю… Твоя мать потихоньку сходит с ума, — сказал Пол, улыбаясь и кивая на мусорное ведро. При желании все можно обратить в забавную шутку, хоть как-то скрасить этот чертов день. — М-да, точно сумасшедшая.
— Неправда… — прошептал Джеймс.
— Она не спит еще?
Мальчик плотно сжал губы, словно желая защитить мать. Полу тут же захотелось ударить его. Внутри будто прогремел взрыв, и он почувствовал, что весь трясется. Джеймс отступил.
— Сынок… — произнес Пол. Большего не требовалось — мальчик прочитал его мысли.
Ни разу в жизни Пол и пальцем не прикоснулся к сыновьям… однако сейчас действительно нависла серьезная, ощутимая угроза.
— Иди спать.
Джеймс выбежал из комнаты. Через несколько секунд громко хлопнула дверь.
Сперва Пол хотел пойти к нему, исправить ситуацию, но быстро понял, что в таком состоянии натворит еще больше бед. Вместо этого он на ощупь пробрался в гостиную и лег на кушетку перед телевизором. Сегодня ему лучше поспать здесь: не видеть Кэтти, не лежать рядом с ней, не чувствовать ее запаха — после вечера с женщиной, истекающей кровью.
Пол закрыл глаза, и в голове словно торнадо пронеслось… он едва успел добежать до ванной. «Это твоя жизнь, — подумал он в процессе очищения желудка, — ты взрослый человек и должен сам решать свои проблемы. Чтобы сын ничего не услышал».
Выйдя, Пол наткнулся на Кэтти, одетую в старый потертый халат. Она ждала его, скрестив руки на животе.
— Он может услышать, — сказала она печально.
Если Кэтти плакала, то всегда так тихо и незаметно, что разглядеть можно было только при очень близком расстоянии.
Все будет хорошо, я позабочусь о тебе, и вообще мне очень-очень жаль, моя маленькая Кэтти… хотел сказать Пол, но зачем? Кэт, дорогая, ты же в порядке! Верно? У тебя нет проблем. Ты не ждешь, пока зазвонит телефон и в трубке сообщат, что девушка погибла. Нет, ты просто стоишь, желая услышать от меня: «Спасибо, дорогая, что вычистила мой бар. Я так тебя люблю, плевать на выпивку…»
— Да кто меня услышит, Кэт? Разве что высшие силы!.. Если ты в них веришь, — сказал Пол, чуть подрагивая. Но это Кэтти. Издеваться над ней было так же приятно, как пинать маленького щенка.
Он ждал, что жена заплачет. Точно так же, как при категорическом отказе принимать литий: Кэтти твердила, что прозака достаточно и что она не хочет схлопотать гипертиреоз от лекарств. А чего еще ждать, если даже взъерошенные волосы с утра были поводом для рыданий! Особенно своевременное представление случилось в день марша протеста, когда Кэтти отказалась идти из-за нескольких лишних фунтов, набранных за неделю. Какая разница, сказала она, все равно в этом городе мало кто любит семью Мартинов. На митинг никто не придет. Больше всего Пола бесило то, что он, как последний кретин, поверил жене.
Пол всегда предугадывал действия Кэтти и сейчас ждал от нее слез. Но жена не плакала. Прислонившись к дверному проему, она взглянула на измазанный желчью унитаз, затем — снова на мужа. Пол скрестил на груди руки.
— В один прекрасный день он возненавидит тебя, и ты уже ничего не исправишь.
И это все? Странно. Мысль, конечно, не пахнет новизной, но какая подача, детка! С ума сойти. Может, сказать, что если бы не он, то сидела бы она сейчас в психушке, глотая тонны таблеток каждый день и запивая их водой из бумажных стаканчиков, а? С другой стороны, Пол чувствовал запах собственной рвоты. Интересно, на трезвую голову ее слова оказались бы такими же колкими, как сейчас?
— Нельзя ли уточнить, когда это произойдет, Кэтти?
— Эндрю на твоей стороне, но с Джеймсом номер не пройдет. Я и сама не знаю, сколько еще пробуду с тобой.
— Чего? — взревел он. — Да кто ты вообще такая?
Она заплакала. Слезы покатились по гладкому бледному лицу.