И страхи резко замолчат.
Убью в себе без сожалений
Того, кто в этом виноват.
13
И ничего не ожидая
Ни от кого и никогда,
Я буду добираться края
Моих желаний без стыда.
Я вспомню все провалы, беды,
Чтоб лучше стать – их сберегу,
Но вспомню и мои победы —
И буду знать, что я смогу».
…Вот так, мой друг, я ожил снова,
Но сердца не было в груди,
И жить без чувств себе дал слово,
Любовь оставив позади.
14
Я изучил до основанья
По психологии труды,
По женщинам пошли скитанья
Мои: от мыши до звезды.
Их обволакивал стихами
И нежно, трепетно ласкал.
Был рядом днями и ночами —
И на недели пропадал.
То отдалял, то приближался,
То радость подавал, то боль,
И тем любви их добивался.
Я крепко вжился в эту роль.
15
Мое беспечное стремленье
Всех женщин соблазнить вокруг
И черпать в этом вдохновенье
Не разделял мой лучший друг.
Он говорил, «любовь мужчины
Должна Одной принадлежать».
Да он не знал и половины
Того, что следовало б знать!
Что есть в любви и беспокойство,
И боль, крах веры, и печаль.
Есть у любви дурное свойство —
Она проходит. Вот мораль.
16
Настал момент – на этой теме
Начну о друге говорить,
Ведь роль его в моей поэме
Никак не переоценить.
Вадим – умен, но крайне робок,
В беседах с дамами труслив
(Не обойтись мне здесь без скобок:
Он был довольно некрасив),
И не давалось это дело.
Поэтому избыток сил
Учебе отдавал всецело,
А страсти в книгах находил.
17
Шло время: женщины менялись,
Во мне не утихал поэт,
И дни мои уподоблялись
Каникулам…
Прошло пять лет.
Однажды брат мой, о котором
В седьмом куплете я писал,
Им заключенным договором
Убытки фабрике снискал,
Из-за чего конфликт случился
Меж ним и злившимся отцом,
И Анатолий оскорбился —
Покинул фабрику и дом.
18
Теперь фабричные проблемы
Отец со мною стал делить.
Но я хотел писать поэмы,
А не ботинки мастерить,
Но всё же, хоть и без желанья,
Я помогал ему, как мог,
Вести дела. Мои старанья
Он замечал и был нестрог.
Мои стихи печатать стали
В журналах местных небольших,
И сотни глаз теперь читали
Плоды бурлящих дум моих.
19
Я часто виделся с Вадимом —
И первому стихи вручал,
И в ожидании томимом
Его вердикта пребывал,
Ведь он начитан был – и мненье
Его я искренне ценил,
Но никогда – на удивленье! —
Мои стихи он не хвалил.
Среди его оценок строгих
«Неплохо» – было похвалой!
Из-за него творений многих
Не прочитал никто другой.
20
Мы всем делились в разговорах.
Он ведал мне, что знал из книг.
И редко – чтобы в наших спорах
Кто-либо истину постиг.
Ему я хвастался хожденьем
По дамам (где-то привирал),
Меня он слушал с наслажденьем,
Как будто я ему давал
Частичку жизни необычной.
Он продолжал быть нелюдим.
В той одинокости привычной
Вполне спокойно жил Вадим.
21
Я вот к чему веду, читатель:
Случилось так, что этот друг —
Ненужных знаний собиратель,
На книги тративший досуг, —
Мне объявил, что появился
В его унылой жизни свет,
Что наконец-то он влюбился
И срочно нужен мой совет,
Как получить ее вниманье!
Расположенье! Всю ее!
Закончилось его исканье!..
(Но не закончилось мое.)
22
Хоть и бранил он их нещадно,
Клеймил, что бедственно плохи,
Злословил, что звучат нескладно,
Я предложил свои стихи —
Чтоб сердце дамы раззадорить,
Заставив пылко трепетать.
Вадим не стал со мною спорить
И требовал начать писать.
Похоже, он, талант поэта
Во мне не видя, возлагал
Надежды вовсе не на это, —
Стратегий опытных он ждал.
23
Сближаясь медленно, но верно,
Мои стихи читал он ей —
Сначала милые чрезмерно,
Затем пошли слова нежней.
И оправдались ожиданья:
«Она в восторге!» – говорил
Он после каждого свиданья
И вновь писать меня просил.
Но вскоре я сказал, что сложно
Мне строки сочинять для той,
О ком я знаю так ничтожно,
И стих не красен полнотой.
24
Тогда Вадим решил скорее
Нас познакомить, рассудив,
Что станет он и сам смелее
При мне и будет говорлив.
И после подготовки длинной
Я в ресторан был приглашен.
О ней лишь знал, что звали Инной
И что в нее мой друг влюблен,