А увлечение моими
Стихами было лестно мне.
И я пошел на встречу с ними.
…Я помню всё об этом дне.
25
О боже, как она красива!
Как рот кокетливо кривит!
Глаза как ярки! Как игриво
Скользящий взгляд меня пьянит,
Вторгаясь в глубь души опасно!
Как кожа гладкая светла!
И шейка нежная прекрасна!
Как руки, полные тепла,
Играют кротко волосами!
А грудь! А ножки!.. Что сказать! —
Мне трудно глупыми стихами,
Мой друг, богиню описать.
26
Вадим немедля нас представил,
Едва волненье он скрывал.
Не нарушая древних правил,
Я кисть ее поцеловал.
И мы пустились в разговоры —
И обо всем, и ни о чем,
А я ловил лишь Инны взоры,
В меня палящие огнем.
Она раскованно общалась,
Внимала непритворно мне
И заразительно смеялась,
Со мной острила наравне.
27
Прошли часы. Мы распрощались.
Я шел домой – и мне весь путь
Мгновенья с Инной вспоминались.
Я ночью той не мог уснуть —
Всё время вскакивал с постели,
Взяв карандаш, терзал листы,
Пока в сознании теплели
Ее волшебные черты.
В исканиях живого слова
Для восхищенья красотой
Писал, зачеркивал и снова
Сводил я строки меж собой.
28
«Огни взорвались беспричинно,
И их в моей груди не счесть.
Здесь не ищи загадки, Инна,
Ведь я соврал – причина есть.
Не нужно рассуждать глубинно,
Ища ответ на самом дне,
Гадать не стоит долго, Инна,
Зачем душа моя в огне.
Я сам скажу тебе повинно,
Одолевая бурный страх:
В тебя влюблен я страстно, Инна!
…Я весь раскрыт в моих стихах».
29
«Ну как она тебе, Коровин?! —
Трубил Вадим. – Ну как она?!»
Я с ним не мог быть многословен
И сухо выдал: «Недурна».
Я передал ему творенья,
Рожденные моей душой
Под грохоты сердцебиенья —
Душой, утратившей покой.
Он прочитал и восхитился:
«И вновь ты прав, момент настал.
Пора признаться, что влюбился.
Я долго чувства укрывал».
30
Я продолжал писать с сознаньем
Того, что Инна всё прочтет
И перечтет потом с вниманьем.
И я надеялся, что ждет
Она всё новых откровений,
Ведь только так я мог быть с ней —
В минуты чутких вдохновений,
В часы бессонницы моей.
Я стал выдумывать предлоги,
Чтоб вновь увидеться втроем,
Был полон счастья и тревоги
Я в том смятении моем.
31
И в те воздушные мгновенья,
Когда я мог с ней говорить,
Смотреть в глаза без опасенья
У них догадки зародить,
Мог мимолетно улыбнуться,
Ее улыбку созерцать,
К руке случайно прикоснуться,
Тепло по имени позвать,
Мог незаметно любоваться,
Упорно подавляя пыл,
И с сожаленьем попрощаться, —
Я бесконечно счастлив был.
32
Но без нее я был разрушен!
Потерян в горькой темноте.
Убит!.. Сожжен!.. И обездушен!
Развеян пеплом в пустоте.
Печаль жестоко грудь давила,
И сердце трескалось мое,
И лишь Ее оно просило.
Я задыхался без нее.
И вот, когда душа стонала,
А голос разума был тих,
Когда бессонница достала,
Я снова вспомнил Главный стих.
33
«Когда умрут мои надежды,
И потемнеет всё вокруг,
Я распахну бесстрашно вежды
И разорву печальный круг
Душевных пыток и волнений.
И страхи резко замолчат.
Убью в себе без сожалений
Того, кто в этом виноват.
И ничего не ожидая…»
И верно – ждать не стоит мне.
Останусь, чувства запирая,
С моей тоской наедине.
34
От мыслей голова шла кругом.
Себя пытаясь уберечь,
Я перестал общаться с другом
И сторонился наших встреч,
Трудом фабричным прикрываясь.
И не настаивал Вадим.
Он, на меня не обижаясь,
Был занят идолом своим
(Ну и моим еще, конечно),
Над ней кружил, за ней бежал.
Успешно или безуспешно,
Не знал и знать я не желал.
35
Искал я легких утешений
Среди красивых дам других
И плотских с ними наслаждений…
Но хватит полнить этим стих.
Хоть и большой я обожатель
О страсти вдоволь поболтать,
Скажу лишь главное, читатель,
Что для себя я смог познать
В той цепи дней однообразных:
Не могут счастья дать сполна
Мужчине много женщин разных,
Но может Женщина! Одна!
36
В какой-то вечер возвращался
Неспешным шагом я домой.
Когда к воротам приближался,
Услышал голос за спиной:
«Роман!» Я резко обернулся,
И по глазам ударил свет.