Я еле видно улыбнулся
И тихо произнес: «Привет».
…Терпенья я не воспитатель,
И вовсе не плету интриг,
Ведь ты, сметливый мой читатель,
Кто это, догадался вмиг.
37
Да, то была, конечно, Инна!
Мог неподвижно на нее
Смотреть я бесконечно длинно,
Дыханье задержав свое.
Мной обожаемая Инна!
Сияла в шаге от меня,
Смотря в глаза мои невинно,
Весь мир собою заслоня.
Любимая, родная Инна!
Моя и радость, и тоска.
Вновь в жизнь мою ступила чинно,
Как в стих конечная строка.
38
Я умилялся, созерцая
Лица прекрасные черты.
Шептала, голос содрогая,
Она: «Я знаю, это ты…
Ты!.. говорил со мной стихами…
Ты!.. признавался мне в любви…
Нарочно волновал речами,
Чтоб впечатлить. Останови
Меня ты, если ошибаюсь
Я в ощущениях своих.
Тогда с тобою попрощаюсь
И не замыслю встреч таких».
39
Я отвечал ей осторожно:
«Ведь он мой друг – и я не смел…
Так на тебя смотрел тревожно…
И так тревожно не смотрел…
Тебя обгладывал я взглядом!
Забыв о гордости своей,
Пытался быть всё чаще рядом,
Ведь не встречал души родней…»
…И Инна пламенно вздохнула.
Завыл я: «Не молчи… Молю!..»
Она легко вперед шагнула,
Шепнула: «Я тебя люблю».
40
«…Твоя Любовь меня обнимет,
Взбурлив мою живую кровь,
В свое тепло приятно примет,
Во мне вскипит Твоя Любовь.
…Твоя Любовь меня согреет,
Расплавит сердце мне, и вновь
Моя душа уразумеет,
Как дорога Твоя Любовь.
…Твоя Любовь меня разбудит,
Прошепчет нежно: «Приготовь
Ты в сердце место мне», и будет
В нем вечно жить Твоя Любовь».
41
Мы с Инной стали неразлучны!
И время счастья началось.
Но будут все стихи беззвучны,
Пусть даже мне бы удалось
Свести красиво, с вдохновеньем,
С «любовью» «кровь», со «страстью» «сласть»,
«Волненье» с «головокруженьем»
И что-нибудь из книг украсть,
О той поре любви, блаженства,
Безумной тяги колдовства,
Сердец влюбленных совершенства…
Нет, я не подберу слова.
42
Прости, читатель, я не стану
О друге много говорить.
Не скрою – знал тогда, что рану
Ему способен причинить
Поступок мой неблагородный.
Никто из нас не жаждал встреч.
Пусть резок голос мой холодный,
Но я желаю пренебречь
Всей этой темой неприятной.
Я сделал выбор в жизни той.
И по причине нам понятной
Освобожусь одной строфой.
43
Отец болел. Не поправлялся.
Недуг крепчал день ото дня.
Сердечный приступ повторялся.
И вот отец позвал меня.
«Похоже, сын, – шептал он сонно, —
Мой пробил час. Нет больше сил.
Болезнь дерет неугомонно,
И я надежду отпустил
И смерть без страха принимаю
В заведомо пустой борьбе.
Но рассказать сейчас желаю
Я о Хранителе тебе».
44
«Об ангеле?» – «О человеке! —
Отец промолвил мне в ответ. —
Ведь память сбережет навеки
Он обо мне… и он – поэт! —
И улыбнулся. – Я вверяю
Тебе историю мою,
И вместе с жизнью оставляю,
В твой ум и в руки отдаю.
Твой брат и ты – вы сохраните
Меня и мать в душе своей.
Пока о нас вы говорите
И помните – мы живы с ней».
45
Мы с ним полночи говорили.
Он мне рассказывал о том,
Как в юности его учили
Ремонту обуви с трудом,
О том, как с мамой повстречался,
Женился, чуть в селе пожил
И вскоре в город перебрался,
Где сыновей двоих растил…
Повествовал отец устало
О непростой своей судьбе.
…А через день его не стало.
Я жизнь его храню в себе.
46
Прошло два года… Я пытался
Вести на фабрике дела,
Но не по силам оказался
Мне этот труд. А жизнь дала
Мне выбор: либо стать известным
На всю державу, либо слыть
Посредственным поэтом местным.
Не мог я дать душе остыть —
И выгодное предложенье
Издателя легко принял,
Его благое настроенье
Я с наслажденьем разделял.
47
Я продал фабрику и сразу
В столицу переехал жить,
Где раньше не бывал ни разу, —
О том издатель стал просить,
Скорее чтоб стихи строчились
И чаще выходили в свет.
Мы с Инной вскоре поженились,
Оберегая наш обет
Быть верными. Моей супруге
Я всё давал, что мог. Мы с ней
Души не чаяли друг в друге,
Черпая радость тихих дней.
48
Нежданно брат ко мне явился
И гневно стал бранить меня
За то, что так легко решился,