И не налажу разговор.
60
Прокравшись тихо к дому брата,
Я наблюдал за ним в окно.
Смотреть тайком – моя расплата,
Изгоем быть мне суждено
За то, что был так равнодушен
К его словам, к мечтам отца.
Мой мир без близких был разрушен,
А я разрушил их сердца.
В дверь постучаться не решился —
Ушел… и уносил с собой
То, чем ни с кем не поделился
Поэт с отравленной душой.
61
Как говорят, необходимо
Любой день жизни проживать
Так, будто он неумолимо
Вдруг стал последним. И не ждать.
Вот только мало кто делился,
Как день предсмертный он прожил.
С ненужным миром я простился
В прогулке в сквере, что дарил
Мне раньше бездну вдохновений.
Ну а теперь – он стал чужой.
Под гнетом горьких сожалений
Устало я побрел домой.
62
В устах мой шепот содрогался:
«Прости! Я так тебя люблю».
Я вытер слезы и забрался
На табурет – и влез в петлю.
Казался мертвым мир оттуда.
Казалась сдавленной печаль,
Как будто легкая простуда.
Оттуда ничего не жаль.
Я оставлял на этом свете
Лишь стол исписанных бумаг,
За них я больше не в ответе,
Ведь мне остался только шаг.
63
В тот миг об Анне мысль явилась!..
Я расскажу сейчас о том,
За что она со смертью билась
(Хоть лично не был с ней знаком).
Она росла в семье богатой,
Но вот – влюбилась… в бедняка.
Воспользуюсь простой цитатой
Ее чудного языка:
«Он – мой, а я – его навечно!
Не мыслю без него и дня!
Я с ним! К нему! За ним беспечно!
Нет без него теперь меня!»
64
Родители ее ругали:
«Он нам не ровня! Нищий он!»
И даже в доме запирали
Под громкий плач и гулкий стон,
Чтоб с ним плутовка не встречалась,
А детская любовь пройдет.
Но Анна долго не держалась —
Ведь всё горит! Ведь сердце жмет! —
И вот сбежала! Ждет любимый!
Пусть работяга сельский, пусть!
Зато родной, неповторимый!
Тот, с кем навек исчезнет грусть!
65
Он ждал, надеялся, молился,
Уже хотел ее украсть!
Пришла! И весь в ней растворился:
Любовь, забвенье, нежность, страсть.
И стали жить, любя друг друга.
Держались вместе, берегли.
С деньгами долго было туго,
Но этот путь они прошли.
Муж Анны сделал состоянье,
Благодаря труду, уму,
Она сдержала обещанье —
И сына родила ему.
66
Когда пришла пора второго
Рожать ребенка, доктора
Хватились: «Анна нездорова
И не дотянет до утра!
Но и спасти ее возможно —
Лишь не являть дитя на свет —
И это вовсе не безбожно…»
Но Анна прокричала: «Нет!»
О ней мне ведали ревниво,
Но главное, со слов отца,
Она меня нетерпеливо
Ждала, любила до конца.
67
Не для того она рожала!
Не для того меня спасла
И жизнь свою взамен отдала!
Не для того оберегла,
Чтоб этот дар ее бесценный
Я задушил теперь в петле!
Чтоб шаг мой слабый и презренный
Меня зарыл в сырой земле!
«Нет!» – Анна твердо завопила —
На страхи все ее ответ.
Хранится в этом слове сила.
Пред ликом зла есть средство – «Нет!».
68
Мне нужно жить во имя слова —
Писать стихи! Жить ради тех,
Из-за кого душа готова
Расстаться с телом и во грех.
Мне нужно с братом помириться!
И фабрику назад вернуть!
Мне нужно жить! Мне нужно биться!
Искать свою судьбу, свой путь!
Прошла лишь жизни половина.
И сердце теплится мое.
…Вдруг в комнату вошел мужчина,
Держа в одной руке ружье.
69
«Ну здравствуй, друг мой закадычный! —
То был Вадим. – Для наших мест
Ты гость почетный, необычный.
Любитель красть чужих невест.
Но это что! Теперь – писатель!
Прославленный большой поэт!..
К тому причастен твой издатель,
Его стараньем ты воспет.
А ты – бездарен! Эта слава
Вслед за тобою вмиг умрет.
То – не стихи, то – так… забава.
Ты лишь обычный рифмоплет».
70
«Вадим!..» – «Молчи!.. С меня довольно
Твоих пустых, никчемных слов!
Ты сделал другу очень больно.
К такому я был не готов.
Ты знаешь, почему так сталось,
Что «закадычными» зовут
Друзей?.. Ведь издавна считалось,
За кадыком… вот прямо тут… —
Мне в горло он ружье направил, —
Живет душа… Но ты привык
Жить без нее… И всех заставил!..»
Вадим мне выстрелил в кадык.
71
Я мог бы быть другим поэтом,
Мог делать лучше жизнь других,
Я мог бы рассказать об этом