- Быстро приехал. Молодец, - сказал кот, как будто именно он всю жизнь был хранителем города, а Федор - у него на посылках.
Федора это совершенно не задело. В конце концов, Тихон, пока Федор ехал, рисковал жизнью.
- Иди к ним, быстрее! Я уже три раза в окно стучался... И Фусю посылал. Она мышей боится. Она тогда с ритма сбивается.
- Кто она?
- Змея-оборотень, - прошептал кот.
- Будь оно неладно! - Федор сбросил пиджак и бросился вверх по лестнице, от всей души надеясь, что Кузьма когда-нибудь простит его за сегодняшнее.
В большом холле, ведущем в спальню хозяина дома, горел рассеянный свет. Федор бесшумно подкрался к двери и, закрыв глаза, трансформировался в живое пламя. Он не делал этого лет сто пятьдесят. «Перекинувшись», стал осторожно, по миллиметру, «протапливаться» сквозь дерево. Ему было жизненно важно застать их врасплох. Что бы быть менее заметным, пришлось стать точным подобием двери-зеркала. По капле просачиваясь сквозь дерево, амальгаму и хрусталь, Федор постепенно начинал видеть то, что происходило в комнате. Смутные тени и силуэты постепенно превратились в тень змеи на стене, обвившую мужской силуэт. Зеркало же отражало мужчину, обнимающего нежную и прекрасную женщину, Всеславу и Кузьму, ласкающих друг друга, лежа на постели.
Всеслава ритмично шевелила головой, заставляя неотрывно глядевшего на нее Кузьму безвольно и механически кивать. Всеслава улыбалась и гладила Кузьму по волосам. Кузьма смотрел на нее и ловил губами ее пальцы.
- Как хорошо, что ты вернулась. Я никому не скажу, что ты здесь. Я буду оберегать тебя. Я буду...
- Ты будешь со мной... Всегда? Ты меня не оставишь?
- Никогда, никогда... Я всегда буду рядом, - Кузьма обнял женщину и стал осыпать ее поцелуями, - Никто нас не разлучит. Никогда. Тень змеи на стене стала в боевую позу, приготовившись атаковать.
- Мы будем вместе.
На стене появилась, никем не замеченная, тень птицы. Змея метнулась к человеческому силуэту, но в этот самый момент птица крепкими лапами схватила змею за шею и начала бешено клевать, целясь в глаза.
Кузьма вскочил в ужасе со своего ложа - на его огромной постели сошлись в схватке огромная зелено-черная змея и ало-золотая птица. Огромная ламия извивалась, стараясь захлестнуть птицу своими кольцами, что бы удушить, феникс бил гадину крыльями и клювом, крепко вцепившись в нее лапами с кривыми когтями.
Отчаявшись сбросить с себя птицу, змея попыталась ее раздавить, резко перевернувшись на спину. Но феникс был наготове, он легко отпрянул и вцепился в мягкое желтоватое брюхо. Змея издала истошный булькающий крик и превратилась в человеческое существо. Федор мгновенно преобразовался тоже.
- Кузьма! Аметист, лети!
Кузьма, еще даже не увидев Федора, подсознательно отреагировал на звук кодового слова и «полетел» - прочитал связующие слова охранного заклинания, призванного сковать параличом любого недруга, появившегося в доме. На несколько томительных секунд Федора охватил паралич. Затем заклинание сконцентрировалось вокруг настоящего врага, и Федор смог вздохнуть, а затем пошевелиться. Через минуту он сел на постели и протер ослепшие от заклинания глаза.
- Федор! Ты...? Как здесь оказался?! Ты откуда?!
- Я... оттуда. Посмотри, кого ты сейчас обнимал...
Кузьма, содрогаясь, и так уже смотрел на то, что извивалось на постели, борясь с заклинанием. Затем Федор встал на ноги и «закрыл» «походное» заклинание своим, намного более сильным. Теперь то, что было на постели, вообще не шевелилось. Но теперь стало хорошо видно, что это была женщина. Это была женщина-змея. Без суставов, с тонким изящным телом, покрытая тончайшей чешуей. Но это была... Всеслава. Огромные глаза, изгиб улыбающихся губ...
Кузьма с ужасом переводил взгляд с Федора на лежащую в постели женщину:
- Кто это?! Федя, что происходит?! Она... Всеслава?!
- Всеслава умерла.
- Да, - во взгляде Кузьмы появилась безысходность, - Я - убил ее, Федь. Ты же помнишь. Она умерла, потому что любила меня, Федя...
- Насколько я помню, ее убил перерожденный Кирилл Костромин. А лучше сказать - его хозяева.., - какая-то заноза вновь вздрогнула в душе Федора, но сейчас было важнее занять внимание Кузьмы, - Умерла она не тогда, когда закрыла тебя от удара.
При этих словах Кузьма переменился в лице и схватился за голову:
- Не надо, Федя, не надо! Она, даже мертвая... Она защитила меня... А я... называл ее именем эту тварь...
Федор подумал: «На самом деле убил ее я. Я допустил весь этот бардак. И я же допустил, что ее смерть осталась неотомщенной». Боль от этой мысли пронзила сердце Федора. Он прикусил губу и что бы отвлечься от внутреннего грызущего его червя, он сказал: