Отдохнув в ванной, бодрый и довольный собой, Федор пошел на кухню, собираясь что-нибудь себе приготовить, и как следует поесть. Обед стоял на столе, накрытый оловянными куполами и укутанный в стеганые чехлы. Наверху была приколота записка, написанная в непередаваемом Кузином стиле.
«Федя, извини, на Обводном опять ЧП. Черт его знает, что там произошло, только меня срочно вызвали. Искали тебя, но я сказал, что даже фамилию такую, Беляев, не знаю. Они не то, что бы поверили, но засады вокруг дома, кажется, не оставили. Если что-то серьезное, я тебе часа в четыре утра позвоню. Обед ешь, мне не оставляй, мое все в холодильнике. Кузя.
P.S. Тихон борщ ел, сметана только тебе.»
Понимающе кивнув, Федор открыл оловянные купола. Под одним из них был борщ. Его густой неповторимый запах поплыл по кухне.
- Борщиком пахнет! - заявил Тихон за спиной Федора. От неожиданности Федор чуть не подпрыгнул.
- Ты откуда материализовался, собака?
- Я, хоть и не собака, а сидел на кухне, подстерегал борщ, которого Кузька мне дать позабыл. А вот сейчас я даже и не знаю, не напрасно ли я сидел. Ты, когда в таком настроении, можешь и не поделиться...
- Я-то? Могу и не делиться. Тем паче, что ты больше моего запросто сожрать можешь. А вот если собаку заведем, то все вкусное будет как раз песке, а не тебе, обжорище ты наш! Жрешь больше Васек.
- Я с ним сам с удовольствием поделюсь... Ты понимаешь, щенок это зверь, зверь! У него блохи есть, он за веточкой бегать будет... Ты приходишь, устал, он тебе радуется, хвостом виляет.
- Я вот тебя сейчас пну, ты и завиляешь хвостом.
Тихон тут же чинно уселся на пол, обвил хвостом лапы и, посмотрев куда-то ввысь, вкрадчиво сказал:
- Пнуть меня - это, пожалуйста... Но ведь я отмщу... Люто! Борща-то нальешь? Со смяутаной.
- Смяутаны тебе? А Зорьку-то доил кто вечером? Смяутаноеды?! Кузьма уехал по вызову, а вы сразу смяутану жрать?
- Уж сразу жрать! Васьки подоили...
- А так, мы сегодня и вовсе без молока! Этот упырь же ее не доит, а сосет, как теленок матку. У него ж мамки-то нет, один папка... ты!
- Малехо есть смяутаны в холодильнике. Ужо папе попробовал бы не оставить! Да и вырос он... Не дитя, чай...
- Понятно, зачем тебе щенок. Воспитывать!
- А ты как думал? Этот бугай о трех рылах меня уже и не слушает. А малой пример с меня брать станет!
Под эти дружеские препирательства Федор налил в Тихонову миску борща, щедро положил найденной в холодильнике сметаны, поставил ее на стол и пощелкал по бортику ногтем. Кот тут же оказался на столе.
- Благодарствую, Федор Михайлович!
- Со всем нашим удовольствием, Тишенька. Ты уж кушай, кушай!
Кот аккуратно нагнулся и принялся лакать борщ. Федор сел рядом и начал уплетать наваристый и удивительно вкусный украинский борщ, утром сваренный Кузьмой, рецепт которого привез с собой из Малороссии Степан Кравченко. Ел он его, как привык давным-давно - вприкуску с корочкой черного хлеба, натирая ее чесноком и окуная в соль. Кот, при виде такого действа, страдальчески морщился.
- Так что там с вызовом? - спроси Федор, когда с борщом было покончено, и он собирался приступать к мясу.
Спросил он не без задней мысли, надеясь, что занятый рассказом Тихон не заставит его делиться еще и мясом. Но судьба не была к Федору благосклонна.
- Ты мясца мне отрежь, а то я что-то голодный сегодня. Наверное, похолодает, - с ходу заявил кот, Федор чертыхнулся про себя на наглого котяру, но говорить ничего не стал, молча отрезал кусок и ножом, как ракеткой пинг-понга сделал пас в сторону кошачьей тарелки. Остаток трапезы прошел в молчании, чего Федор и добивался. Поев, Беляев побрел спать, надеясь, что звонка в четыре утра не будет.
Проснувшись, никем не потревоженный, в десять, Федор пошел в душ и там с полчаса бездельничал, обдумывая то, что увидел в омшанике. Сразу становились понятными несколько раздражавших Федора вещей. Во-первых, Всеслава была, есть и останется единственной любовью Кузьмы. Будь Всеслава жива, Федор был бы только рад этому, а так - это приводило к полному тупику. Во-вторых, Кузьма стал значительно менее податлив к попыткам Федора навязать ведьмаку свою волю.