Федор прекрасно знал, что жар исходит от подземных недр царства Хелль. Еще несколько поворотов по дороге между глыбами камней, и Беляев вышел к большой дырке в земле, подошел к ней и, не остановившись ни на секунду, словно поставив ногу на следующую ступеньку лестницы, ринулся вниз, в бездонную пропасть.
Разбиться он не боялся никогда, даже когда утратил все способности и был человеком. Да и довольно странно - бояться разбиться насмерть, подлетая к Аду. Теперь же Федор наслаждался путешествием, проносясь мимо ниш, в которых обитали демоны, мимо пещер, где жили черные подземные черви, мимо каменных выступов, на которых вили свои гнезда горгульи.
Приземлился Федор как всегда, мягко. Просто стал медленнее падать и так, постепенно, опустился на каменное дно колодца. Из колодца вели три выхода, но Федор прекрасно помнил тот единственный, что был нужен именно ему. Подойдя к большому камню, что лежал у стены, феникс погладил его рукой и сказал:
- Бабушка, встречай внука.
С грохотом, с каким, пожалуй, не обрушились бы и все верхние скалы, камень отошел в сторону и перед Федором оказался темный и узкий проход, в который он бестрепетно вступил.
Темным коридором он шел недолго - вскоре перед ним забрезжил красноватый свет и он вышел из прохода в просторную пещеру, освещаемую многочисленными подвесными светильниками.
Правда, о том, что это пещера, догадаться было трудно - простому взгляду открылся бы огромный зал с мраморными колоннами, зеркальными стенами, мозаичным полом, великолепными барельефами и шелковыми драпировками везде, где только можно.
Мебель в зале была совершенно великолепная, в различных стилях - от Рима до барокко и от ампира до модерна. Но тоже, вся из искусно обработанного камня. В дальнем конце зала, на возвышении, стоял роскошный трон, изваянный из белоснежного мрамора. Рядом с троном стоял огромный гонг, сделанный из черепа мамонта и окованный бронзой и серебром с золотыми подвесками. Вместо зубов у мамонта были вставлены рубины, а в прорехи пустых глазниц воткнуты два самых огромных сапфира, которые Федор видел в своей жизни.
Когда он был маленьким, Федор, предводитель целой банды малолетних демонов, фениксов, драконов и других летающих созданий, населяющих Первый мир, часто играл вместе со своей компанией в чертогах Хелль. Одной из самых запретных и любимейших забав, было, пробравшись в Тронный Зал, вынуть камни из глазниц мамонта, что бы послушать странные звуки, музыку, пение, крики, что раздавались изнутри камней. Они не знали и не понимали, что это - камни-судьи, коснуться которых могли только чистые сердцем, не алчные и ясные душой. Но тогда, детьми, они были вне опасности...
Сегодня на троне во всем своем великолепии сидела повелительница этого места - Хелль. Перед ней в священном ужасе застыли несколько сотен недавно умерших. Умерших, видимо, плохо, да и при жизни себя плохо зарекомендовавших - многие из них явно перебирались через Реку вплавь, не сумев уговорить перевозчика перевезти их на другой берег в лодке - на них были многочисленные раны от мечей и змеиных укусов.
Выглядела Хелль, как и подобало владычице самого большого в мире царства. Одежды из золотой парчи, алого шелка и черного бархата были скроены так, что оставляли взгляду только лицо и руки, но и этого было достаточно, что бы образ повелительницы мертвых навсегда врезался в память увидевшего ее.
Огромная, не менее пяти человеческих ростов, могучая телом, с пышными формами зрелой женщины, увенчанная ало-золотыми рогами, с золотыми и черными косами вокруг головы она грозно смотрела на пришедших в ее владения. Лицо ее, наполовину красное, как будто обожженное вечным огнем Пламени и наполовину синее, словно замерзшее от вечного холода Льда, морщилось в презрительной гримасе, когда она смотрела на стоящих перед ее троном смертных. И при всем этом, лицо ее было прекрасно, как утренняя заря.
Сине-красное лицо Хелль сморщилось в довольной усмешке, когда она увидела Федора. Она подняла правую, красную, руку в приветствии и проговорила, ясно и отчетливо выговаривая слова:
- Рада видеть тебя, внук.
Слова Хелль прогремели на весь тронный зал.
При этом правая, мертвая половина ее лица, оставалась неподвижна, а красную, обожженную, свела судорога.
Федор, идя по залу к огромному трону, поклонился:
- И я рад, бабушка, - несильно проговорил Федор, прекрасно зная, что его слова, повинуясь великолепной акустике этого места, будут подхвачены и достигнут ушей Госпожи.
- Ты давно не был у меня, Фьод! - прогремела Хелль в свою очередь.