Придя в больницу, Федор внимательно просмотрел анализы и томографию, но не нашел никаких отклонений от нормального. Задумчиво хмыкнул и снова просмотрел томографию. Ничего. Закрыл папку с историей болезни и некоторое время ни о чем не думал, просто глядя в окно. За окном в небе кружились птицы. Обычный хоровод то ли ворон, то ли галок, орнитологом Федор не был и не стремился. Привлекла его в хаотическом движении птиц странная ритмичность и четкость бессмысленных, на первый взгляд, метаний. Чем дольше Федор смотрел, тем более продуманными казались ему движения птиц - в небе вертелись три круга, как размытые пятна. Два из этих кругов вращались в одном и том же направлении, периодически сливаясь друг с другом, а третий, тонкий ободок птиц, временами почти не видимый, крутился против их движения. Стряхнув с себя гипнотическое наваждение, Федор вспомнил о странном письме, достал, вытер и распечатал его.
Изящный женский почерк.
«Пишу я не знаю кому, не зная, как отправить это письмо, не зная даже, существует ли тот, кому я обращаю свою просьбу. Знаю только, что существует поверье - если в большой нужде написать письмо и бросить его в канализацию, к крысам, то они доставят письмо Хранителю города. А Хранитель, уже сам решит, помочь или оставить просьбу без внимания.
Я очень виновата. Я сделала чудовищную ошибку, совершила преступление, отняв чужую жизнь для спасения жизни низкого и подлого человека. Но я боюсь, что предисловие слишком долгое.
В моей семье, вот уже несколько поколений, хранятся часы работы неизвестного мастера семнадцатого века. Смерть косой замахивается на колесницу, управляемую Апполоном. Никто не смог понять смысла этой аллегории. Но дело не в этом. Тридцать лет назад в нашу семью попала странная брошюра. Небольшая книжка в алом, как заходящее солнце, похожем на кожу, переплете. Никто не обратил на нее внимания, но однажды я поднесла книгу к камину, на котором стояли часы. Часы зазвонили и секундная стрелка на них пошла против часового хода!
Я виновата, я очень многословна. Я не буду описывать действие часов. Уверена, Хранитель знает, что значит «чужое время». Я запустила его для человека низкого и недостойного. Он обманул меня, уверив в своей вечной любви, обманул, сказав, что смертельно болен. Он знал о чужом времени, знал, как оно действует.
Узнав правду, я не могу жить. Написав Вам письмо, я брошу его в ливневую решетку, а сама отправлюсь в Неву. У меня нет силы воли перерезать себе вены, и я боюсь, что мое время перейдет к нему, вместе с моей кровью.
Остановите чужое время. Я не знаю, как это сделать.
С уважением и надеждой к Вам, Хранитель,
Ангелина Измайлова.»
Федор отложил письмо и пошел к пациентке. Вот почему его и Кузьму пытались убить.
Когда он вошел в палату, то сразу почувствовал - смерть где-то рядом. Та часть его бесконечной во времени и пространстве бабки, что постоянно пребывала в мире смертных, притаилась прямо здесь и ждет, чуть скривив в усмешке алые губы. Пока еще ждет. Только чего? Ведь девчонка здорова! Он чуть вслух не спросил: «Чего ты хочешь?» Удержался. Он не услышит ее слов в мире людей. Он даже не сможет ее увидеть. Тряхнул головой, подошел к молодой женщине.
- Добрый день, Мария Викторовна, я Беляев. Я пришел по просьбе Вашего дяди.
- Здравствуйте, Федор Михайлович! Мне дядя о Вас рассказывал.
- Боюсь даже представить, что именно! - Федор радостно улыбнулся, делая вид, что все абсолютно нормально.
- Он сказал, что вы очень хороший врач... Но мне ведь не врач нужен?
Федор помолчал и покивал каким-то своим мыслям.
- Это зависит от того, что Вы называете «не врачом».
- Знаете, Федор Михайлович... Месяц назад на дне рождения у подруги я видела странные часы... - женщина замолчала и надолго задумалась. Федор тоже молчал, не в силах встать и уйти, бросив умирающую женщину в одиночестве.
- У них была неправильная секундная стрелка...
- Неправильная? - спросил Федор, желая сказать хоть что-то.
- Она шла в противоположную сторону.
- Это невозможно. Все стрелки надеваются на одну ось...
- Мне тоже так показалось... что невозможно... Только большие стрелки шли правильно, а секундная - наоборот. Я почему-то так испугалась, что сжала бокал с шампанским в руке так сильно, что он лопнул, и я осколками порезала руку... - она протянула ему правую руку ладонью вверх. На ладони были следы пореза, но очень слабые, белесые, как будто прошло много лет.
- Но это очень старые шрамы...
- Месяц назад... Мое время, как в тех часах... Идет как-то странно, слишком быстро заканчивается... Простите меня, Федор Михайлович, что я отнимаю Ваше время...